Магия тьмы

На допросе девушка назвала имена тех, кто нанял ее для убийства королевской семьи. Брата Альфи не стало из-за того, что несколько аристократов задумали дворцовый переворот. Все королевство затянула вуаль скорби. На рыночных площадях продавали картины и поделки в память о почившем принце Дезмине. Аристократы со всего королевства отчаянно пытались доказать свою верность королевской семье, опасаясь, что и их сошлют в Часовую Башню, признают виновными в государственной измене. Касталлан превратился в обнаженный нерв, содрогавшийся от малейшего прикосновения. Народ настораживался при любом предвестье невзгод.

И все же Альфер не мог оставить надежду. Что-то в его душе знало, что Дез все еще жив. Жив и ждет, чтобы его нашли.

– Прости. – Ложь кислотой жгла Альфи язык. – Я больше не буду говорить об этом.

Королева протянула руку и сжала ладонь Альфи, выразительно посмотрев на мужа.

– Ты, похоже, устал, – сказала она. – Может быть, ты хотел бы отдохнуть, а завтра уже мы все обсудим?

Чувствуя, как у него пересохло в горле, Альфи поднялся с кресла.

– Sí.

Он уже собирался поспешно покинуть комнату, когда король заговорил вновь:

– Mijo, помни. Мой прадед был первым королем свободного Касталлана. Со временем ты станешь пятым. Ты правнук людей, живших в цепях. Людей, которым не позволялось изучать язык магии. Не подведи их.

Тень Альфи тревожно съежилась у его ног.

– Не подведу. Я поступлю правильно, обещаю.

Королева Аманда решительно кивнула. В ее глазах все еще стояли слезы.

– Мы знаем, что так и будет.

Да, принц Альфер собирался поступить правильно. Только не так, как ожидали его родители.

2. Воровка без песо

Финн никогда не нравился театр марионеток. При одной только ее мысли о кукольных спектаклях тень девушки начинала подергиваться возле ног.

И все же в шумной суматохе рыночной площади что-то словно притягивало Финн к этому представлению. Скрестив руки на груди, она остановилась чуть поодаль от группки детей, смотревших выступление. Этот спектакль ничем не отличался от тех, что она видела в детстве. Был тут и обряженный в черное злодей с низким страшным голосом. И принцесса в сверкающем платье – слишком уж большеглазая, с приклеенными громадными ресницами. И доблестный принц, поклявшийся ее спасти.

Еще в детстве, даже до всего случившегося, Финн пугали мысли о нитях, тянущихся от суставов. О нарисованных улыбках и немигающих глазах. Об ухмыляющемся кукловоде за падугой, в руках которого сосредоточена вся власть. И маленькой Финн отчаянно хотелось побежать на сцену и порвать все эти нити, чтобы марионетки упали и больше не шевелились. Лучше совсем не двигаться, чем подчиняться чьей-то воле. Может, еще тогда она предчувствовала, что ждет ее в будущем. Предчувствовала появление кукловода, затаившегося за падугой и готового связать ее своими нитями.

«Разве ты не скучаешь по этим временам, mija[14]? – проворковал голос в ее голове. – Не скучаешь по папочке? Тебе не очень-то хорошо живется без меня, верно? Может, тебе было лучше на нитях…»

Финн мотнула головой, отгоняя голос, но каждый слог будто ввинчивался в ее сознание. Нет, она не могла себе позволить поддаться воспоминаниям. Игнасио здесь нет, он не сможет подчинить ее своими словами, чтобы она больше не видела разницы между его желаниями и своими собственными мыслями. Игнасио здесь нет, он не скажет ей слушать его. Не скажет повиноваться, как и положено послушной дочери. Не заставит благодарить его за то, что он принял ее, когда у нее никого не было в этом мире. Теперь жизнь Финн принадлежит только ей.

– А ну подвинься!

Стоявший перед Финн мальчишка толкнул маленькую девочку, приподнявшуюся на цыпочки, чтобы увидеть сцену. Девочка упала, и ее колени громко стукнулись о землю. Финн ожидала, что девчушка вскрикнет, встанет и даст обидчику сдачи. Но малышка замерла на земле и только после долгого молчания тихо-тихо поднялась, а затем шмыгнула в сторону, подальше от мальчика. Она скрючилась, обхватив тонкими ручками плечи, будто стараясь занимать как можно меньше места. Словно ее так часто толкали на землю, что там ей было самое место. Финн было знакомо это чувство.

И ей оно тоже никогда не нравилось.

Финн скользнула в толпу детей и присела перед мальчишкой, мешая ему смотреть на сцену.

– Хочешь получше разглядеть представление? – прошипела она, улыбаясь.

Мальчик открыл рот, собираясь возмутиться, и Финн увидела пятна шоколада на его неровных зубах. Но сказать он ничего не успел. Девушка провела ладонями по своему лицу, превращаясь в главного злодея кукольного представления.

– Ну как, теперь хорошо видно? – дернув головой, осведомилась чудовищная зловещая фигура со слишком широким для человека багровым ртом и черными как сажа глазами.