Магия торжествует

Я отперла дверь спальни и рухнула рядом с кроватью. Андреа распласталась рядом со мной.

— На что я смотрю?

Два сияющих золотых глаза уставились на нас в ответ.

— Арраавру рарраурур.

Она открыла рот. Он остался открытым.

Конлан снова прижался спиной к стене.

Андреа села и указала под кровать, ее голубые глаза открылись так широко, как только могли.

— Да, — сказала я ей.

— Когда? — пискнула она.

— Только что.

— Как он выглядит?

— Я не знаю. Ты сама увидишь, когда мы достанем его из-под кровати.

Мы обе снова заглянули под кровать.

— Хорошо, — сказала Андреа. — Хорошо, он перекинулся, так что он должен быть голоден. У тебя есть мясо?

— Все мясо заморожено.

— Что с тобой не так? — требовательно спросила она.

— Кэрран уехал на одну из своих охотничьих вылазок. Здесь только я и Конлан. Последние три дня я ем сэндвичи с салями и рамен.

— Зачем тебе делать это с собой?

— Потому что так проще?

— Чем ты его кормишь? — Она указала под кровать.

— Курица, овсянка, яблоки, овощи…

Андреа уставилась на меня.

— Я тебя вообще знаю? Что у тебя есть на десерт?

— Печенье.

— Твой сын — лев.

— Я это знаю!

— Печенье не поможет. Ты знаешь кого-нибудь из охотников на львов, которые заманивают в ловушки печеньем?

— Я не знаю никаких охотников на львов, и точка. И знаешь что, яблочный пирог у меня хорош.

— У меня для тебя новости, Кэррана интересовал не твой яблочный пирог.

Подловила.

— У тебя еще остались салями?

— Нет.

Андреа зарычала.

— Сходи за печеньем.

Минуту спустя мы сидели на кровати, уставившись на тарелку на полу с двумя шоколадными печеньями и маленькой лужицей меда.

— Я не думаю, что ты не понимаешь всю эту подноготную с хищными кошками, — сообщила мне Андреа.

— Он любит мед.

Мы сидели в тишине.

— Это не работает, — прорычала я.

Ее глаза заблестели.

— Тебе следует попробовать позвать: кис, кис-кис-кис.

— Я прибью тебя, и никто не найдет твоего тела.

Она усмехнулась.

Еще минута. Из-под кровати донеслись звуки приглушенного жевания.

— Он что-то ест. Что он там может жевать?

Андреа нахмурилась.

— Электрические провода. Старые салфетки. Дохлых жуков.

Кейт Леннарт, мать года. Чем вы кормите своего сына? Дохлыми жуками, которых он находит под кроватью. Я спрыгнула с кровати.

— Нам нужно вытащить его немедленно.

Андреа закатила глаза.

— Я говорила тебе, что ты долбанутая мамашка?

— Через минуту я стану адской мамашкой. — Я присела на корточки у кровати. — Ты поднимаешь, я хватаю.

— Хорошо. — Андреа ухватилась за край массивной кровати и рывком подняла ее, словно та ничего не весила. Черный львенок размером с маленького чау-чау метнулся к ней. Я бросилась на него и промахнулась. Он зарычал и вцепился зубами в голень Андреа.

— Оу!

— Не роняй кровать на моего ребенка!

Я схватила Конлана за шиворот и дернула к себе.

— Убери его от моей ноги! — взвыла Андреа.

Я просунула руку под мохнатое горло Конлана и сжала, в моем голосе звучала сталь.

— Отпусти. Отпусти прямо сейчас.

Андреа зарычала, и звук, вырвавшийся из ее горла, был чисто гиены. Я сжала сильнее, применяя удушающий захват. Конлан разжал зубы и ахнул. Я откатилась в сторону, переместив сына так, что приземлилась на него сверху, и Андреа уронила кровать. Пол содрогнулся.

Красное пятно расползлось по ее джинсам.

— Твой сын укусил меня!

— Прости.

Конлан взбрыкнул подо мной. Я держала крепко.

— Он укусил меня! — Она указала на свою ногу.

— Он ничего не может с этим поделать. От тебя пахнет гиеной, и ты страшная.

— Я не страшная. Я хорошая! Я раз двадцать с ним нянчилась. Я угощала его мороженым! Неблагодарный мальчишка!

Паршивец оставил попытки сбросить меня и распластался на полу. Я встала. Конлан встряхнулся. Он выглядел точь-в-точь как львенок. Его мех был черным и бархатисто-мягким, с едва заметными дымчатыми полосками, а уши круглыми и пушистыми. Он моргнул и подергал ушами. Я рассмеялась.

— Он очаровательный, — сказала Андреа. — Я все еще злюсь, но он такой пушистый. Малышка Би раньше была такой же пушистой.

— Раур-раур, — сказал ей Конлан.

Я протянула руку и щелкнула его пальцами по носу.

— Нет.

Он отпрянул, как наказанный котенок, и моргнул.

— Ты укусил тетю Андреа. Мы не кусаем своих друзей.

Конлан заметил тарелку и подошел к ней. Розовый язычок выскользнул у него изо рта. Он слизнул мед.

— Теперь видела все, — сказала Андреа. Она задрала штанину джинсов и показала мне красную рану на голени. — Я почувствовала, как его зубы царапнули кость. У него чертовски острый укус. Прям лев.

— Прости.

— О, тебе придется придумать что-нибудь получше, чем «прости». Твой сын напал на альфу клана буда. — Она сморщила нос, глядя на меня.

— Оно уже закрывается, ты, большой ребенок.

— Заведение закроется лучше, если ты угостишь меня поздним обедом и «Маргаритой».

Конлан дочиста вылизал тарелку, забрался ко мне на колени и прижался. Он, похоже, весил не менее тридцати пяти фунтов. Вероятно, ближе к сорока.

— С обедом, возможно, придется подождать. Вот что я тебе скажу: проведи для меня ускоренный курс по малышам-оборотням, а я угощу тебя нашей домашней сангрией.