Магистр Разрушения

— Не суть важно. Показания у вас снимет мой помощник, наверняка, он также захочет поговорить со всеми живыми участниками событий в Гьете. Остался вопрос с Норисом, — Ребенген кивнул шаману. — Что будешь делать?

— Это правда, что я не смогу правильно магичить?

— В таком виде — нет. Раньше бы я сказал «никогда», но теперь поостерегусь. Возможно, когда… ваш Господин вернется в Гатангу, он сможет убрать все эти художества. До тех пор тебе нужны поддерживающие меры, не позволяющие изменениям распространяться глубже. Рекомендую тебе остаться в Академии и положиться на помощь моих коллег. Конечно, они не удержатся от возможности изучить редкий феномен, зато не потребуют денег за услуги. Ну, или — смирись.

— Я останусь, — твердо постановил юноша.

Черепа отправились давать показания, необычайно вежливые и покладистые, а Ребенген пошел в библиотеку, освежать в памяти редкую и почти никому не нужную книгу по истории магии.

Если бы не эта его страсть, наблюдения Нориса пропали бы впустую. Казалось бы, какая мелочь — нарисован опорный знак перед началом ворожбы или нет. Балуются же умелые маги динамической защитой! Ан нет, одно дело — отразить файербол, по сути — бездумный сгусток энергии, а другое — копаться в ауре живого существа, походя сбрасывая откат на беспомощную жертву. Первое — демонстрация мастерства и утонченного чувства гармонии, а второе — следствие неспособности чувствовать ничего.

Вот и нашли объяснение странности доппельгангеров! Атрофия Истинного зрения — отличительная черта морфинга, тупиковой ветви магической науки, начинавшейся как продолжение шаманизма. Когда классические маги, стремясь во всем соблюсти равновесие, развивали умение манипулировать энергиями с опорой на вспомогательные знаки, артефакторику и ритуалистику, некие нетерпеливые личности решили, что проще внести изменения в собственное тело. Так сказать, для экономии ингредиентов. Читая описания, Ребенген представлял это себе как дополнительные руки, выращенные из тонких энергий, и содрогался от мысли, какие искажения может вызвать подобное в человеческой природе. Собачья голова? Ха! Это еще цветочки. Запрет на любые исследования в области морфинга был одним из самых суровых. Например, то, что Бастиан знал о шаманизме, уже находилось за гранью допустимого. Эти техники нигде не обсуждались и не описывались.

«Зато теперь мы сможем их предметно изучить».

Что самое противное — Ребенген не был уверен, что классический боевой маг сможет эффективно противостоять морфу.

«Придется идти на поклон к Нантреку. Нужно хотя бы прикинуть, на что это похоже, прежде чем мы столкнемся с ними в бою».

Председатель оперативного совета выслушал главу Целителей, покивал, но разрешить опыты по запрещенной теме отказался.

— Забудь об этом! Набери группу боевиков с седьмым уровнем, и они освежуют это чудо в прыжке с разворотом.

— А если…

— Забудь, говорю! Чудес не бывает. Любая фиксированная структура в ауре — уязвимость, насколько бы сильной она не была. Мы так на отступников печати налагаем, если ты не в курсе. Да, он может нанести очень сильный удар, быстро и без подготовки, проломить любой периметр, разнести любой артефакт. Нормальный боевой маг уклонится и врежет ему по затылку. Иди лучше тренируйся. У тебя ведь по боевке шестой?

— Пятый.

— Позор!

Ребенген вышел, оглушительно хлопнув дверью.

Ладно, пусть Нантреку (по образованию — бытовику) непонятно желание дознавателя досконально разобраться в происходящем. Но намекать коллеге, что он слабоват по части мордобоя?!! А может, Ребенген предпочитает интеллект! Если бы сражаться пришлось прямо сейчас, его уровень дотянул бы до восьмого.

Вернувшись в свой кабинет, глава Целителей тяпнул стопочку успокаивающего и рассудил трезво. В чем-то председатель прав — ничто так не мешает волшебнику, как вера в чудо. Обыватель, глотающий панацею, в худшем случае рискует отравиться, а с волшебниками сложнее: любая ворожба содержит в себе элемент интуиции, сомнение в основах ведет к ненужным колебаниям и фатальным ошибкам, причины которых окружающие потом выясняют по костям. На данный момент никаких оснований считать, что враг способен выйти за рамки существующей парадигмы, не было.

«Потому что неучтенных стихий в природе не осталось».

Впрочем, для того чтобы испортить Ребенгену жизнь, псоглавцу достаточно было обладать каким-нибудь новым навыком или оригинальной комбинацией уже известных. Глава Целителей разложил на столе веером планы текущих операций и погрузился в размышления. Все придется корректировать, а кое-что — отменять, потому что ни в одном сценарии не принималась в расчет массовая атака. За своевременное предупреждение верховному жрецу Черепов полагалось выдать какую-нибудь медаль (О! Десять золотых грошами), а за самодеятельность — прочесть лекцию о гражданском долге (был среди подчиненных Ребенгена один кадр — Ракша насмерть заболтает).