Магос: Архивы Грегора Эйзенхорна

Над его плечом, озаряя темницу слабым желтым светом, висела люминосфера, запрограммированная на биослед Книла.

Пэйшэнс поднялась с пола и выбралась в коридор, устроив целое представление из отряхивания одежды от пыли.

– Не переживай, скоро испачкаешься куда сильнее, – заметил ригорист, закрывая тяжелый чугунный люк, – Ужин закончился, и префект пожелал, чтобы ты занялась посудой.

Мужчина засмеялся и толкнул Пэйшэнс в спину, направляя по коридору. Следом за ними покорно поплыла люминосфера.

Вряд ли ригорист Книл мог кому-то понравиться. Когда-то он был сильным, мускулистым гвардейцем, но возраст и отсутствие регулярных тренировок превратили некогда могучие мышцы в отвратительные наслоения жира и согнули его спину. От зубов остались лишь черные пеньки, а пересеченная шрамом и вдавленная внутрь крышка черепа объясняла причину ухода со службы. Книл изрядно гордился своим героическим прошлым и постоянно таскал медаль на груди. Он любил хвастаться перед воспитанниками рассказами о великих событиях и войнах, на которых побывал, и впадал в гнев, когда над ним начинали смеяться и указывать на несоответствия в его байках. Впрочем, он был еще не самым плохим человеком. Тощий, как жердь, ригорист Сюзерин обладал настолько злобным нравом и так часто пускал в ход плётку, что среди учеников ходили слухи, будто прежде он был комиссаром. А ригорист Окуэл питал нездоровую страсть к маленьким девочкам. И конечно же, не стоило забывать про Айда…

– Говорите, я должна заняться посудой? – спросила Пэйшэнс.

– Топай, – проворчал Книл, хлопнув ее по шее.

Как и все ригористы, он имел при себе кожаную плетку и свисавшую с пояса деревянную дубинку. Плеть использовалась для наказания за незначительные нарушения, а в более серьезных случаях в ход могла пойти и дубинка. Книл редко прибегал к этим воспитательным инструментам, больше полагаясь на собственные кулаки. В своих долгих утренних проповедях префект Сайрус часто обращался к символизму этих предметов, сравнивая их с двумя головами священной аквилы, несущими единые догматы Золотого Трона, хотя доносящими их разными способами. Трудно было припомнить хоть одно занятие в Колледже юных сирот, которое не заканчивалось бы показательной поркой.

Пэйшэнс поднялась по продуваемой сквозняками каменной лестнице и зашагала по коридорам этажа, где проходили занятия седьмого класса. Узкие проходы между кабинетами были образованы деревянными перекрытиями. Лак на них облупился, а оконные стекла годы окрасили в табачный цвет.

Книл отпер дверь, ведущую на следующий этаж.

– Вроде как я должна была отправиться на кухню.

– Префект хотел сначала увидеть тебя, – ответил ригорист, кивнув в сторону лестницы.

Пэйшэнс вздохнула и начала взбираться по ступеням, освещаемым только люминосферой, висящей за плечом Книла. Девушка прекрасно понимала, что все это значит. Префект собирался лично отчитать ее за проступок. В лучшем случае это грозило необходимостью принести извинения Абелярду, а потом под присмотром Сайруса несколько раз прочитать покаянную молитву, прежде чем провести бессонную ночь, оттирая в ледяной воде жирные тарелки.

Если же Пэйшэнс не повезло, ее ждет Сюзерин со своей любимой плеткой. А то и Айд.

Почти двадцать минут ушло на то, чтобы преодолеть винтовую лестницу и добраться до верхних этажей. Здесь, в главном зале, слуги и избранные ученики убирали со столов остатки недавнего пиршества. В воздухе все еще витал теплый насыщенный аромат роскошного ужина. Сайрус никогда не скупился, если речь заходила о приеме важных гостей. Он даже выставлял вино и амасек и не возражал, если директора заводов раскуривали трубки и сигареты, набитые листьями лхо. Пэйшэнс и сейчас обоняла дымный запах, мешавшийся с прочими ароматами, витавшими в просторном зале. Двое шестиклассников аккуратно складывали белые скатерти. Наставник Рунсимэн наблюдал за их работой, попутно объясняя правила геометрии на примере сложенных углов.

– Стой здесь, – сказал Книл, оставив Пэйшэнс у входа на этаж, и зашагал по длинному коридору, сопровождаемый люминосферой, похожей на болотный огонек.

Нервничая, девушка скрестила руки на груди. Мимо пробежали трое детей с охапками свечей. Их тоненькие запястья были увешаны, как браслетами, кольцами для салфеток. Один из мальчишек на секунду остановился, испуганно посмотрев на Пэйшэнс.