Маятник судьбы

"Мармон I"… Наполеон называл его так в шутку за гордыню и тщеславие. Но он и стал первым — в списке предателей. Ней! Удино! Лефевр! Келлерман! Его соратники, прошедшие весь этот долгий путь бок о бок с Бонапартом! Даже Бертье отправился встречать графа д'Артуа, нацепив белую кокарду! А между тем Даву все еще обороняет Гамбург, Сульт сражается с Веллингтоном, а Эжен — с австрийцами, Жерар отказался сдать Суассон, несмотря на новость об отречении, — он не поверил! Да, надо было раньше обновить ряды маршалов, отправив стариков на покой…

Луиза писала ему из Блуа, что покой можно обрести только в могиле. И она желала этого. Он тоже. Победители хотели отнять у него достоинство, обречь на бесславное существование, которое жизнью не назовешь. Он решил упредить их и лишить себя жизни сам, оставшись великим Наполеоном.

Коленкур все же позвал тогда Рустама и отправил его за доктором Иваном. Опиум, который Наполеон возил в ладанке на шее с самого Малоярославца, наверное, испортился. Вместо того чтобы уснуть со спокойным, бесстрастным лицом, он корчился от боли в желудке, а потом его вырвало несколько раз, вплоть до желчи. Была глубокая ночь, все спали. Когда, наконец, явился Иван, Наполеон попросил у него более сильную дозу, а тот отказал: он не убийца, он призван бороться за чужую жизнь, он никогда не пойдет против своей совести. Совесть? Лицемерие! Все они (и Коленкур в том числе) думали, что смерть стала бы благодеянием — для Наполеона, его семьи, для самой Франции. Помочь ему умереть — вот что стало бы порядочным поступком! Совесть… "Он дал Наполеону яд" — предатель или герой? Не хотели замараться, вот и все. Хотели покоя…

Иван в конце концов сбежал, а Наполеон промучился до семи утра, пока позывы к рвоте не прекратились. Теперь уже надо было всячески скрывать ночное происшествие. Удавшееся самоубийство — доказательство силы духа, неудавшееся — повод к насмешкам… Сколько раз за свою жизнь Наполеон находился на волосок от смерти! Но та словно убегала от него. Не далее как месяц назад, в бою при Арсис-сюр-Об, он поставил своего коня над упавшей на землю гранатой, чтобы защитить сражавшихся рядом солдат от ее осколков, но из-за глубокой грязи граната не причинила большого вреда даже Руателе. А у Гонсальво, которого он берет с собой на Эльбу, пулей перебило повод… Что это значит? Неужели предопределение все же существует и он еще не выполнил своего предназначения?.. Коленкур настаивал на том, чтобы Наполеон принял Макдональда, отправлявшегося в Париж. Арман помог ему подняться и подойти к окну — глотнуть немного свежего воздуха, ведь в спальне стояла невыразимая вонь. Ноги не слушались, Коленкур с камердинером отволокли Наполеона обратно в кровать. Надо было жить… Пить бульон… Одеваться… Ратифицировать договор об отречении… Читать в энциклопедиях об Эльбе…

Выглянув в окно, генерал Бертран объявил, что они подъезжают к Монтаржи и что гарнизон выстроен для встречи. Наполеон велел остановить карету, выбрался, сел верхом. Трубили трубы, гремели барабаны, солдаты взяли на караул…

В Невере, куда они прибыли на следующий день, скопилось множество войск и артиллерии. Префект предусмотрительно уехал, мэр спрашивал у комиссаров, как ему вести себя с Наполеоном. Наполеон же вел себя как император: привычно сыпал вопросами, внимательно выслушивал ответы. Когда закладывали лошадей, чтобы ехать дальше, генерал Коллер попросил уделить ему несколько минут. Ожеро, командовавший войсками на Роне, вступил в переговоры с австрийцами и заставил армию, хранившую верность императору, отступить на правый берег реки.

— Сир, маршал Ожеро продал вашу армию! — возмущенно воскликнул Коллер.

И Ожеро тоже…

В Мулене меняли лошадей, в Роанне остановились ночевать. "Виват императору!" — кричали под окнами. Наполеону доставили письма от матери и дяди-кардинала, находившихся в монастыре неподалеку; матушка обещала приехать к нему на Эльбу, как только он устроится.

В Лионе стояли австрийцы. Комиссары просили не ехать через этот город днем, поэтому Наполеон ужинал в Латуре, беседуя о богословии с местным кюре. Спускалась ночь, лишая красок крыши, виадуки и вздымавшийся над ними зеленый холм с белыми башенками базилики. Вдоль дороги, вившейся между убегавшими вверх по склонам виноградниками, стояли молча группки людей; одинокий голос выкрикнул: "Прощай, слава Франции!" Полковник Кэмпбелл уехал вперед, чтобы подготовить все к отплытию.

Всю ночь император шел пешком по дороге.