Майкл Льюис

светловолосого человека, которому удалась бы деловая карьера. Все удачливые дельцы, которых мне приходилось встречать, были либо брюнетами, либо лысыми. Словом, проблем

хватало. Примерно четверть из тех, с кем я начинал работать в Salomon Brothers, попали туда

прямо из колледжа, а значит, прошли все те тесты, на которых меня срезали. До сих пор не

понимаю почему.

Если я тогда и думал о торговле, то только мельком. И в этом я был весьма типичен. В то

время выпускники университетов представляли себе торговые площадки как загоны для диких

зверей, и самым большим изменением в 1980-х годах было то, что выпускники самых дорогих

школ Британии и Америки изменили свое отношение к этому виду деятельности. Мой выпускной

курс в Принстонском университете был последним, где царил дух стойкого отвращения к

торговле. Поэтому мы и не пытались искать работу на торговых площадках. Вместо этого мы

целили на низкооплачиваемые места в отделениях корпоративных финансов. Начальное

жалованье составляло 25 тысяч долларов в год плюс премиальные. С учетом всех доходов и

вычетов на круг оставалось примерно шесть долларов в час. Должность носила название

«аналитик инвестиционного банка».

Но аналитики ничего не анализировали. Они рабски обслуживали группу специалистов по

корпоративным финансам, которые вели переговоры, и готовили все документы, нужные для

эмиссии новых выпусков корпоративных акций и облигаций (но при этом не вели торговли и

продаж). В Salomon Brothers эти бедолаги принадлежали к самой низшей касте, а в Других

банках занимали положение чуть выше среднего. В любом случае это была жалкая и нищенская

работа. Аналитики ксерокопировали документы, считывали тексты и по 90 часов в неделю

занимались подборкой скучнейших документов, важных для подготовки эмиссии. Тот, кто

проделывал всю эту тягомотину с особенным блеском, мог заслужить похвалу своего

начальника.

Надо сказать, это была довольно сомнительная честь. На лучших аналитиков навешивали

пищалку, чтобы их можно было вызвать в любое время откуда угодно. Отдельные лучшие

аналитики после нескольких месяцев такой работы утрачивали всякую волю и способность вести

нормальную жизнь. Они полностью предавали себя в распоряжение начальства и работали чуть

не круглые сутки. Им редко доводилось высыпаться, что сообщало им болезненный вид. Чем

лучше они справлялись с работой, тем ближе, казалось, становились к могиле. В 1983 году на

Дина Виттера работал из рук вон выдающийся аналитик (мой приятель, многообещающему

положению которого я в ту пору завидовал), так он был настолько перенапряжен и вымотан, что, когда днем случалось затишье с делами, он запирался в туалете и там спал, сидя на стульчаке.

Он обычно работал до глубокой ночи и по выходным, и при этом его мучил стыд, что он не со

всем справляется. Если кто-то замечал ему, что он слишком подолгу торчит в туалете, он

оправдывался запорами. Срок службы аналитика по определению не более двух лет. После

этого он должен идти в бизнес-школу на повышение квалификации. Позднее многие аналитики

признавались, что эти два года между колледжем и бизнес-школой были худшими в их жизни.

Аналитик - пленник своих узких притязаний. Он хочет денег. И он боится всякого

необычного риска. Он хочет, чтобы другие, похожие на него, считали его удачником. (Я все это

говорю исключительно потому, что сам чудом только не закабалил себя, да и то не потому что

умный, а потому что повезло. И если бы мне не повезло, я бы не писал сейчас книгу. Я, как и

многие другие выпускники престижных школ, продолжал бы карабкаться вверх по точно такой же

лестнице.) Был один-единственный надежный путь вырваться наверх, и в 1982 году каждый

умник видел его: защищай диплом по экономике, затем становись аналитиком на Уолл-стрит, а

оттуда, как с трамплина, в бизнес-школу Гарварда или Стэнфорда, и уж там-то нужно думать, чем заниматься всю оставшуюся жизнь.

Так что осенью 1981 и весной 1982 года меня, как и моих сверстников из престижных

университетов, больше всего занимал единственный вопрос - как стать аналитиком на Уолл-

стрит? Со временем такое понимание жизни породило совершенно фантастические

последствия. Прежде всего, это гигантская очередь на входе. Ситуацию легко поймет каждый, кто хоть чуть знаком со статистикой. В 1986 году 40% из 1300 выпускников Йельского

университета подали заявления о приеме на работу в один и тот же инвестиционный банк - в

First Boston. На людей, видимо, действовала магия чисел. Чем большее число знакомых мечтали

попасть на работу в какое-то место, тем легче было убедить себя, что именно так и следует

поступать. Но первое, чему тебя обучают на торговой площадке, это что чем больше людей

хотят завладеть чем-либо одним - акциями, облигациями или рабочим местом, тем скорее это

одно оказывается переоцененным. Увы, в то время мне еще была недоступна мудрость торговой

площадки.

Bторым последствием, которое в то время повергло меня в шок, был фантастический рост

числа студентов, специализирующихся в экономике. В 1987 году в Гарвардском университете на