Майор Казанцев и Европейский Халифат

– Да понимаю… Вы не представляете, какой хаос был в фондах до меня. И сколько сил стоило навести в институтском хозяйстве порядок, особенно, когда это надо тебе одной… А кто взял? Да нечего и гадать. Этот прохвост Сойфер!

– А где он сейчас? – осведомился я, с угрюмым и, вместе с тем, с каким-то сладким предвкушением прикидывая, как жестко, с толком и расстановкой, буду вышибать Предмет из старшего преподавателя.

– Две недели как уволился, – ответила Анна Михайловна.

– С чего бы? – удивился я делано.

– Понятия не имею, – пожала она плечами. – Это такое счастье было, что я даже спрашивать не стала, чтобы не сглазить. Интересно, что ему деньги были начислены. Я звонила, чтобы он их забрал. Но дома трубку никто не брал. Он живет один, так что и спросить некого.

– Он так щедр, что решил подарить свои кровные деньги родному институту? – заинтересовался я.

– Жаден, как Плюшкин, – презрительно скривилась хранительница. – Но тут пренебрег своим правилом удавиться за каждую копейку.

– Были, значит, причины, – отметил я.

– Да ясно, что за причина! – взорвалась Анна Михайловна. – Вещь оказалась ценная! Притом настолько, что даже такого скупердяя лишние две тысячи рублей теперь не волнуют… Вот же мерзавец! Не хотела его брать. Чувствовала, что на пушечный выстрел нельзя подпускать к фондам. Проектор наш его протежировал.

– Это который голубь сизокрылый? – усмехнулся я.

– Да все они там… Тьфу, – Анна Михайловна презрительно скривилась, а потом устало спросила: – Что, уголовное дело будет?

– С этим пока повременим, – веско уронил я…

Глава 8

– Ну, Вадик! Ну, паскудник! – возмущался Писатель, подрыгивая на мягком сиденье в салоне моего «Ниссана Ночь» цвета морской волны. – А я его, тварь хитровыделанную, еще жалел!

– В связи с чем? – полюбопытствовал я, крутя баранку.

– Он в филиале Госархива работал. Там образовалась недостача документов. И он фигурировал в числе главных подозреваемых. Знаете, на международных аукционах хорошо идут документы советского периода. Наши исторические деятели тысячи бумаг подписали и тысячи резолюций поставили. И все это в архивах. А автограф какого-нибудь известного наркома на аукционе может стоить долларов пятьсот, а то и тысячу, пусть там даже это приказ о выделении эшелона гвоздей на строительство моста через Днепр. Единиц хранения с такими подписями в Госархиве даже не миллионы, а больше миллиарда. Сопрешь пару сотен – никто и не заметит.

– Но заметили, – я крутанул руль и обогнал приземистый легковой электромобиль «Фольксваген» – такие в последние два года все больше покоряли столицу, хотя толку от них в нашем климате немного.

– Компетентные товарищи узнали, что документы стали всплывать на западных аукционах. Сойфера задержали. Он тогда часто мелькал в СМИ, как пламенный сподвижник оппозиции и разоблачитель ГУЛАГов. За него была организована целая информационная компания. И я сдуру подписал письмо деятелей культуры в его защиту.

– Проявили доброту в ущерб объективности. Бывает, – кивнул я с усмешкой. – И вот получили в ответ полной ложкой. Ведь наверняка хотели с этим Золотым листом своей доли сенсаций и славы. И где оно?

– Сенсация лопнула, – печально вздохнул Писатель.

– Вот поймаем негодяя. И что, опять будете письма в его защиту строчить?

– Каждый человек имеет конституционное право иногда побыть дураком, – сказал Писатель. – Теперь мне все понятно. Меня он пригласил взглянуть на Золотой лист, как эксперта. Убедился, что в его руках богатство. И тут же умотал с ним за бугор.

– Ну да, – согласился я, прикинув, что это еще лучший вариант. Гораздо хуже, если Предмет в руках деста. Такое возможно. Но мне все же в это не верилось.

Мы проехали через Рижскую эстакаду и углубились в новый район, где выросли веселенькие и какие-то на вид несерьезные многоэтажные кубики, напоминавшие конструктор «Лего».

А вот и жилкомплекс «Гнездо». Он состоял из разноцветных зданий, кольцами опоясывающими зеленые дворики с детскими площадками, скверами и автомобильными стоянками.

Место престижное. В этой реальности Писатель оказался куда более востребован. Книг написал в два раза больше, а тиражей их хватило на новую трехкомнатную холостяцкую квартиру в «Гнезде». С женой развелся десять лет назад. Она укатила в Литву, забрав двух дочек. Так что жил он тут один-одинешенек.

Перед въездом в комплекс Писатель попросил:

– Высадите здесь. Загляну в магазин. Холодильник мой пуст, темен и холоден, как Арктика зимой.

– В Арктике атомоходы, моржи и медведи, – резонно заметил я.

– А у меня – три пельменя.

Я остановил машину около длинного стеклянно-бетонного супермаркета «Восьмерочка», достаточно бюджетного и доступного для всех слоев населения. В отличие от гламурных «Эко-магазинов», один из которых гордой и финансово неприступной для смердов крепостью сиял напоказ своими витринами через дорогу.

– Надеюсь, прощаемся ненадолго, – вылезая из салона, произнес Писатель. – Я теперь ваш консультант. В любое время готов и в окоп, и на пулеметы.

– Вам нестерпимо хочется еще раз увидеть Лист Весны, – улыбнулся я.