Майор Казанцев и Европейский Халифат

– Твоя жизнь дороже режима, – заверил Эскулап горячо. – А без этого чудика Авилова нам не справиться.

– Надо резать и душу доверить врачам, – процитировал я старую и ныне подзабытую песню. – Если Бог не спасет, то спасет ремесло.

Только вот в моем случае ремесло оказалось ремеслом вивисектора, закончившего факультет клинического садизма.

В центре помещения стоял, интеллигентно гудя, аппарат, похожий на томограф. И написано на нем было большими буквами «Томограф Заречье».

Эскулап подошел к пульту, щелкнул кнопками, и аппарат загудел громче. Светильники под потолком стали из ярко-белых тускло-голубыми.

Потом Эскулап защелкнул ремни, которыми меня крепко зафиксировали на моем ложе.

– Боишься, убегу? – хмыкнул я.

– Боюсь, – Эскулап опустошил мне в вену препарат, который за полминуты практически обездвижил меня. И толкнул медицинскую кушетку на колесиках в прозрачный цилиндр томографа, который, скорее всего, никаким томографом и не был.

Теперь я в капсуле, откуда, впрочем, если чуть повернуть голову на остатках сил и скосить глаза, хорошо виден и пульт, и Эскулап. И вернувшийся Василиск, решительно оттеснивший своего коллегу от клавиатуры и кнопочек.

Пальцы Василиска стремительно забегали по клавиатуре – ну прям музыкант-виртуоз барабанит по клавишам пианино. Мой взор пересекся с взором Василиска – он глянул на меня остро, как ножом полоснул, с каким-то вожделением и радостным ожиданием.

Потом он артистически вдавил клавишу.

Я ощутил запах жженой резины. А потом понял: все, что раньше я знал о боли, было поверхностно и неконкретно. Вот теперь я наверняка узнал, что такое настоящая боль. Но, препарат окончательно сковал меня, так что даже кричать я не мог.

Потерял я сознание не сразу. Перед этим вкусил муки ада. А потом выключился, и это было избавлением…

Когда очнулся, увидел над собой хищное лицо Василиска и его руки, которыми он водил надо мной.

– Стабилизация прошла удачно. Будет как новенький… До следующего раза, – с каким-то скрытым злорадством произнёс он.

Конечно, мне хотелось его ударить. Но я очень редко делаю то, что хочется. Обычно лишь то, что необходимо.

А еще я ощутил, что от Василиска исходит запах смерти. Точнее не запах, а ее волны. И темная, выжидающая ярость…

Глава 4

Я посмотрел на стрелки часов на стене. Шашист как всегда опаздывал. Это такая его фирменная уловка – непременно опаздывать на десять-пятнадцать минут. Те, кто его хорошо знают, не обижаются. Других же это раздражает, но все равно они с ним встречаются. Все равно заключают сделки. Многие потом сильно жалеют. Другие – наоборот. Тут как повезет. Ведь Шашист достаточно серьезный деловой человек. И вместе с тем виртуозный аферист международного масштаба. Вот и думай, какой стороной личности он повернется к клиенту.

Я отхлебнул глоток прекрасного ароматного турецкого кофе, приготовленного в турке.

– Что-нибудь еще? – спросил нарочито предупредительный и пожирающий меня преданными глазами официант.

– Пока нет, – покачал я головой.

Турецкий кофе и кусочек апельсинового торта в кафе «Высь» шли за деньги, на которые можно плотно пообедать в другом, менее экзотичном, заведении, притом с бокалом вина и двумя блюдами. Но это внизу. Тут платили не столько за кофе, правда, достаточно хороший. Дороже стоили невероятный, просторный вид за окном и сама причастность к тем, кто имеет возможность смотреть на мельтешение человеческих букашек с высоты главной башни Москва Сити.

В этой реальности башня называлась не столь претенциозно, как в прошлом. То есть не «Единство», а всего лишь «Сакура» в честь японских строителей, которые ее возвели. Размером она была куда скромнее небоскреба в Москва-Сити из прошлой моей реальности – там возвышалась свеча почти шестисот метров от пола до верхушки. Эта едва дотягивала до четырех сотен.

В этой Москве больше осталось исторических зданий и меньше стекла и бетона. Но основные столпы, маяки – неизменны. Кремль, монастыри, пара стадионов, проспекты. Это будто якоря, которыми цепляется зыбкая реальность в Веере Миров, не давая себе разбиться на фрагменты и расползтись.

Вон внизу, почти рядом, солидный сталинский дом. В нем еще недавно была моя «кукушка» – конспиративная квартира. В прошлой жизни я жил в доме, стоявшем на том же самом месте. Но тогда это была зеркальная высотка с квартирой в стиле «Хай-Тэк».