Макамы

Остатки жилища красавицы Мейи!Следы твои ветер шальной заметает.Вот колышки, вот и очаг беспризорный —Никто уж теперь его не разжигает.Осели края водоема пустого,Давно на кочевье никто не бывает.А сколько людей здесь я видывал преждеИ Мейю — здесь все о ней напоминает.Я к ней подходил, словно к нежной газели,Что видит чужого — и прочь убегает.Меня не пускал к ней ревнивец, которыйЕе охраняет, за ней наблюдает.

Дойдет моя песня до Имруулкайса[26] —Ведь каждый прохожий ее повторяет.Хула моя к Имруулкайсу прилипла,Как злая болячка его донимает.Да полно! Поймут ли насмешку мурриты —Ведь камень ни чувства, ни чести не знает!Средь них не найдешь благородного духомГероя, что племя свое защищает.Испачканы грязью из лужи упреков,В которую каждый муррит попадает.Они — что куски неотделанной кожи,Когда их дубильщик и мнет и пинает.

Их глаз не заметит поступков прекрасных,А ухо красивым речам не внимает.Их взрослые дочери — старые девы:Жениться на них ведь никто не желает!

Когда Зу-р-Румма дошел до этого стиха, человек, спящий возле верблюдицы, проснулся, стал протирать глаза и сказал:

— Это жалкий Зу-р-Руммка мешает мне спать какими-то корявыми стихами, которые никто и передавать не захочет?

Я спросил:

— Гайлан, кто это?

Он ответил:

— Ал-Фараздак.

При этом Зу-р-Румма распалился и продолжил стихи:

Подлее же прочих — отродье Муджаши[27]!Пусть облако землю их не поливает!Они неспособны к делам благородным —Их низость, как путы, вперед не пускает.

Я подумал: «Теперь ал-Фараздак разозлится, возмутится и сочинит сатиру на Зу-р-Румму и на все его племя». Но, клянусь Богом, ал-Фараздак сказал только:

— Позор тебе, Зу-р-Руммка, неужели ты выступаешь против такого, как я, с крадеными стихами?

Потом он снова погрузился в сон, как будто ничего не слышал.

А Зу-р-Румма пустился в путь, и я вместе с ним, и все время, пока мы не расстались, я видел, что он чувствует себя униженным.

АЗЕРБАЙДЖАНСКАЯ МАКАМА

(восьмая)

Рассказывал нам Иса ибн Хишам. Он сказал:

Когда подол моего богатства стал таким длинным, что я мог им подпоясываться, заподозрили меня в том, что деньги я тайком воровал или разбоем добывал. И когда я понял, что никто мне не может помочь, оседлал верблюдов и пустился в темную ночь. Проезжал я местами, куда звери не забегают, птицы не залетают. Наконец землю страха я миновал и в края безопасности попал. Я до Азербайджана добрался, когда верблюды мои усталостью были крепко прибиты, а у коней начисто стерлись копыта.

Хотели пробыть всего три дня и уехать прочь,Но так нам понравилось, что месяц гостили там.

Однажды, прохаживаясь по рынку, я вдруг увидел человека — он опирался на посошок и нес на плече небольшой бурдючок. Он был в калансуве[28], обернут фугой[29], ноги в сандалии обуты. Он заговорил громким голосом:

— О Боже, все создающий и повторяющий, оживляющий кости и уничтожающий! О тот, кто выводит утреннюю зарю, рассекая тьму, так что светило ходит по кругу, послушно ему! Тот, кто проливает нам милость, чтобы нас она покрывала, кто держит небо, чтобы оно не упало, кто души парами сотворил, сделал солнце светильником и в небо пустил, сделал землю подстилкой, а небо устроил крышей охраняемой, сделал покоем ночь, а временем жизни — день освещаемый, тот, кто выращивает облака, влагу дарующие, и посылает молнии наказующие, знающий то, что за звездами в вышней дали, и то, что ниже границ земли! Благослови Мухаммада, господина посланников, и его благородный род, пусть их слава вечно живет!

Покрывала нужды мне помоги избежать и с дороги чужбины вернуться вспять! Пошли ты мне избавителя, доброго покровителя, кто в благочестии преуспевает, истин ясных не забывает. Пусть бы он дал верблюдицу — домой меня довезти и кое-каких припасов — прокормиться в пути.

Говорит Иса ибн Хишам: