Маков цвет (драма в 4-х действиях)

Арсений Ильич. Пускай, пускай… Ведь это его дела… (Вдруг растерянно). Нет, Андрей, да как же это? Мы ничего не подозревали… Мы думали напротив… То есть не напротив, а… Ты скажи просто. Ну, потолкуем…

Соня. Конечно, конечно. В сущности это просто. Хочет переезжать, ну и пусть. Свобода прежде всего.

Арсений Ильич. Соня, не замазывай. Я требую, Андрей, слышишь, требую, чтобы ты сейчас сказал, для чего и куда ты уезжаешь.

Андрей. Я не могу.

Арсений Ильич. А тогда я тебя не могу пустить. Это безумие. И знай, я приму свои меры.

Андрей. Какие это меры, позвольте вас спросить?

Арсений Ильич.

А это уж мое дело. Я предпочитаю, чтоб тебя заперли сейчас, чем когда будет уже поздно… Ну, да это все не то… Ты приди в себя. Выслушай, что я тебе скажу. Мы с Наташей думаем, не лучше ли тебе за границу поехать? Ведь совсем развинтился. Поезжай, куда хочешь. Я тебе обещаю полную свободу. Только займись чем-нибудь. Твоя жизнь впереди. Вот веришь в революцию, так ведь после революции образованные люди еще нужнее будут.

Андрей. Я, за границу? За границу теперь? Папа, да что вы говорите. Теперь, когда каждый человек так дорог, я уеду, как какой-то пай-мальчик, науками заниматься? Чтоб родительское сердце утешить? Хорошо вы меня знаете, нечего сказать! Да, я уеду от вас, конечно уеду, только не за границу.

Арсений Ильич. Что, что? Ты опять?

Андрей. Я уж сказал вам, и это кончено.

Арсений Ильич. Что ты делаешь? (Плаксиво). Андрей, милый, не бросай ты нас так! Ведь мы же тебя ни в чем не стесняли. Ну, разве мы тебя стесняли?

Андрей. Не стесняли? Молчите, пожалуйста. Да вы по рукам и ногам вяжете! Волю убиваете! С вами остаться это – на нет сойти. Разговоры, разговоры, легкомыслие невероятное, рассеянность, распущенность, яд какой-то подлый! Он сознание темнит, душит волю. Кисляи, сентиментальные болтуны. Трупом от вас пахнет. Я хочу на воздух, на улицу, хочу к тем, кто властно идет на смену вам, беспомощным. Я к сильным хочу – буду с ними, хотя бы жизнь пришлось отдать! Довольно мне вашей тупой лжи! Не надо, не надо, довольно!

Соня. Андрей, Андрей, как ты нас оскорбляешь!

Андрей.

Я не оскорбляю, – вся русская история, вся история мира вас оскорбляет! Соня, а ты? Как ты можешь мириться, как ты можешь жить в этой духоте, в этом семейном хлеву! Я думал, ты другая вернешься… оттуда, а ты еще покорнее стала. Любовь к Борису тебя сгубила. Все ему прощаешь, то, чего человеку простить нельзя! О счастливом браке мечтаешь, как бы и свою безличную микву[9] завести… Соня, да разве ты не чувствуешь, что кто в эту микву попадет, тому крышка? И ведь чувствуешь же ты, что она все равно разваливается, уже наполовину развалилась? Кому, чему приносишь себя в жертву? Брось их, Соня. Ты ведь не любишь больше Бориса, не можешь ты любить этого своего героя порт-артурского! И не высидеть тебе все равно за семейным чайным столом, где добрые профессора отдыхают с покорными детьми после лекций в автономном университете, где только одно желание, – как бы все по-хорошему да по старинке. Слышишь, Соня… слышишь?

Арсений Ильич. Соня, не слушай! Хулиганство это! И кто тебя поставил судьей нам? Как ты смеешь судить – отца?

Андрей. Этого-то вы и боитесь! Ведь вы даже не на мою правду негодуете, вы дрожите от возмущения, что я, сын, говорю правду отцу. Разве я человек для вас? Я раб, я сын! Но помните: как человек говорю я вам человеческую правду в глаза, как человек я презираю вас с вашими спокойными кафедрами, с вашими хорошими словами, со всеми вашими семейными добродетелями, со всем вашим благополучным благородством!..

Арсений Ильич. Молчать! Вон, вон из моего дома!

Андрей. Я и сам ухожу (идет к двери).

Наталья Павловна. Андрюша…

Андрей возвращается, молча целует мать и уходит. Долгая пауза. Арсений Ильич беспомощно опускается в кресло. Соня ластится к нему.

Арсений Ильич. Наташа, ведь это ничего? Он вернется? Ну, конечно, вернется. Ведь должен же он вернуться? Наташа? Ну, что ж ты молчишь? Вернется?

Наталья Павловна. Нет, Арсений, он не вернется.

Действие второе

Действующие лица:

Арсений Ильич.

Соня.

Бланк.

Евдокимовна.

Петр Петрович Львов.

Борис – сын его, поручик гвардейского полка. Нервный, озабоченно-растерянный.

Доктор Чижов – военный врач, подчиненный Львова. Выхоленный, самодовольный.

Котков – военный фельдшер.

Дорофеев – денщик. В генеральском сюртуке, без погон и светлых пуговиц.

Денщики – вестовые.