Максимилиан, раскрой глаза

Это красочное место напомнило мне о забытом факте – все эти прекрасные цвета он не может увидеть, как я. Я захотела позже вернуться к особенности его зрения, но не сейчас.

– Закажи пончики с заварным ванильным кремом, – Максимилиан уже стоял у кассы, кассира не было.

– Мы готовы сделать заказ! – позвала я милую женщину с пухлыми щёчками в чепчике, она выкладывала новые булочки в корзины. Продавец обратила на нас внимание, посмотрела в нашу сторону. – Мы готовы сделать заказ, – повторила я. Она пристально посмотрела на меня, а потом окинула взглядом зал, приподняла плечи и, оставив своё занятие, подошла к нам. – Две порции ванильных пончиков…

… – с заварным ванильным кремом, – поправил меня мой спутник.

– С заварным ванильным кремом, – поправила себя, вступая в мир лишнего веса.

Кассир продолжала удивлённо смотреть, ища глазами кого-то вокруг меня.

– Две порции ПЗК с ванилью! – громко озвучила кассир и добавила, – вы не выглядите на две порции, дорогая.

На экране кассового аппарата высветился счёт. Максимилиан уже сидел за столиком у окна. «Ясно, счёт оплачиваю я или мой заказчик, который берёт на себя все расходы».

Большие витражные окна из розового стекла придавали объём помещению. Максимилиан казался таким маленьким на их фоне.

– Не всё же мне, – я достала кошелёк, чтобы достать наличные, – одна мне, а вторая порция для моего друга, – и кивнула в сторона сидящего молодого парня, он наблюдал за нами без эмоций. Розовый свет стекла заливал его лицо.

Когда я достала деньги и отдавала кассиру, увидела вновь то самое выражение лица, кричащее «ты странная!» Да что с этими людьми, я не понимала, в чём была странность: что я плачу или что много ем? Этим людям нужно научиться управлять эмоциями.

Почти сразу принесла женщина с кассы две тарелки пончиков.

– Спасибо, – имя на бейджике прочитать мне не удалось.

– Приятного аппетита, – положила обе тарелки напротив меня, как если бы Максимилиана не существовало за столом.

Я отодвинула вторую тарелку от себя к Максимилиану и сразу приступила к поеданию пончиков.

– Как давно или как рано ты стал рисовать? Интересен твой опыт работы с красками и с изображением на холсте, – мой рот был набит пончиками с вкуснейшей начинкой из заварного ванильного крема.

– Рисую я с 12 лет, раньше рисовал карандашами и углём, редко работал красками на холсте. В колледже стал больше и маслом рисовать, получалось неплохо.

– Расскажи обстоятельства, которыми ты вдохновился, взял кисть и нарисовал?

– Слово вдохновился не хотел бы использовать. Возможно, впечатлился. Год назад я отметил эту сцену, сделал набросок, только дорисовал 17-го декабря 2018 года.

– Угу, – жевала и кивала, не отрывая глаз от него, лицо заливал розовый свет от окна. – Подожди, не сходится. Год назад – 2019-й, а нарисовал в 2018 году? У тебя обратный отсчёт в хронологии.

Однако он числа не исправил. В его лице не было запутанности, он был уверен в названных датах.

– А сейчас какой год?

– 2020.

– А, как же много времени прошло, – уткнулся подбородком в правое плечо и смотрел на улицу через розовое стекло. Его кадык приподнялся в горле. – Тогда, значит, не год назад.

Ещё одна странная и невыясненная деталь в пазле, возможно, он имел в виду, как в прошлом году увидел, сделал набросок, и в том же году, 2019, дорисовал.

– Ты получил оплату с галереи за продажу картины?

Я ждала ответа, чтобы тактично спросить о деньгах, которые он получил. Очевидно, галерея оставляет за собой часть суммы. Согласна, вопрос не самый приличный. Правда, бывают вопросы и неприличнее.

– Нет.

– Почему ты не забрал свои деньги, вырученные за продажу твоей картины?

– Они мне не нужны, картина для меня не имеет ценности.

– Кто изображён на картине? – ответ пришлось ждать долго.

– Моя собака, а про мужчину расскажу позже, – задумчивый ответ заставлял сомневаться, но не верить тоже не было оснований, только предчувствие.

– Почему картина такая серая, и на ней только один яркий цвет – в глазах человека? – мне не хотелось в прямо спрашивать о дальтонизме.

– Я не различаю все цвета. Красный, синий, зелёный для меня серого цвета, коричневый близок к чёрному. Я знаю название цветов, а их настоящий цвет не знаю. С серыми тонами комфортно работать, зачем брать другие цвета, если в твоей жизни их нет.

Мне больше не хотелось ничего спрашивать, после последнего вопроса хотелось дать перерыв. Время было уже полдвенадцатого, скоро полдень, дела шли хорошо, я поедала четвёртый пончик, а он не дотронулся ни до одного.

– Почему ты не ешь?

– Я уже ел, мы сюда часто ходили. Всегда брал самую большую порцию, – он поднял ладони вверх, изображая большую чашу, – они были красные. «Краски, наверное», – подумала я. – Мама приводила сюда, когда я был ребёнком. Тебе нравятся карусели? Я очень люблю карусели, – прозвучало так по-детски невинно, что я умилилась или почувствовала жалость, не понимая причину.

– Если только колесо обозрения.