МАКСимум

На несколько мгновений все четверо замерли, залюбовавшись бескрайней нежно-голубой гладью воды. Она стояла возле перил рядом с Максом, несмотря на ранний час было тепло, шаль так и не понадобилась ей, она забыла её «У Ильича». Вокруг простиралось перламутровое рассветное небо, лёгкие кремовые облачка виднелись на горизонте… Мгновенное осознание себя среди всей этой беспредельной красоты, тишины, гармонии наполнило восторгом всё её существо. Она повернулась к Максу.

– Можно, я тебя поцелую?

Никогда прежде она не была такой отважной. Впервые решилась открыто выказать порыв, обращённый к мужчине. Ликование пересилило страх быть отверженной и привитый многими поколениями женский стыд перед признанием.

И он ответил «да».

И в тот миг, там, над морем, в сказочно прекрасном уголке земного шара впервые в её жизни сбылось с нею самое главное, сокровенное, трепетное желание – любовное. Она обвила его тонкую длинную шею руками, он чуть склонился, полуоткрытые губы их соприкоснулись…  Впервые она целовала того, кого действительно хотела целовать. И он тоже хотел, чтобы она целовала…

На многие километры вокруг расстилалось золотистое степное побережье. В свете восходящего солнца мягко сияла опаловая поверхность соленого лимана. Как лучистые фонарики горели в садах розовые цветы ленкоранской акации.

А она всё целовала его. И не могла остановиться. Никогда ещё не было ей так сладко. Она захватывала его губы, пухлые и нежные, и по одной, и вместе; с небывалым упоением она гладила кончиками пальцев молодую немного бугристую от прыщей кожу на его щеках.

И Максу, кажется, это нравилось. Он прижимал её к себе всё сильнее, его ладони скользили по тонкой ткани платья вдоль плавных правильных изгибов её тела.

– Эти двое, я смотрю, совсем выпали из реальности.

Когда спустились вниз, Дима принялся раскуривать косяк. Игорь составил ему кампанию. И она, и Макс отказались.

– Да вы что, казантип и без «травки»?

– Им и так хорошо, – прокомментировал Дима.

Они сидели теперь на тёплых желтых камнях "лабиринта " –  причудливого сооружения на пляже, напоминающего обиталище Минотавра – она у Макса на коленях. И целовали друг друга. В губы, в виски, в мочки ушей, в солоноватые от морской воды шеи. Как будто не было на свете ничего вкуснее.

А потом кто-то сказал, что время – семь. И она, испуганно спохватившись, вскочила, встряхнулась, побежала, спотыкаясь в своих изящных замшевых туфельках, как Золушка с бала… Скоро должны были проснуться её дети.

Муж не заметил её отсутствия. Он лежал навзничь одетый, с закрытыми глазами, глубоко и спокойно дыша во сне, раскрытая книга лежала рядом на подушке. Он часто засыпал вот так, посреди своей вечной напряженной интеллектуальной работы.

На цыпочках пройдя в номер, она стянула с себя платье – снизу к подолу пристали колючие семена каких-то степных растений – некоторое время она сидела на краю кровати, отдирая их.

Дети тоже ещё спали. Она легла, полежала, бессмысленно глядя в потолок. Хмель совершенно выветрился. Она чувствовала себя абсолютно трезвой и как-то необыкновенно тонко возвышенно несчастной.

Она только сейчас поняла, что скорее всего больше не увидит Макса. Никогда.

Там, на вышке, посреди неба, над морем, подернутым лёгкой дымкой, всё происходящее казалось удивительным сном, чарующей сказкой. И просто в голову не приходили никакие будничные мысли про номер телефона, вайбер, скайп или страничку ВКонтакте.

В Крыму хорошо налаженное автобусное сообщение. И цены вполне демократичные. Практически в любую точку полуострова можно доехать на рейсовом автобусе. Машины, конечно, в большинстве своем не новые… Но хотя бы везут… И точно по расписанию.

Так думала она, пока за пыльным окном тянулась степь – безводное море, горячее, хлебное; изредка попадались низкие пологие холмы – волны – и одинокие деревья – точно паруса кораблей. Как, должно быть, красиво здесь в конце мая – когда повсюду распускаются маки – будто молодой капитан Грей вновь расстилает по земле километры драгоценного яркого шёлка, чтобы кроить воплощение своей великой любви…

А сейчас полз, переваливаясь, по сухой бледно-желтой траве, то замирая, затаиваясь, то вновь продолжая путь, перекати-поле – невесомый шарик из упругих тонких золотистых нитей-стебельков.

Привычные к зною и ветрам приземистые степные растения и при жизни кажутся засушенным гербарием. Колючие, жесткие на ощупь, как солома. На голой земле дорог или на пустых полях иногда можно увидеть трещины – замысловатый мозаичный узор – земля страдает от невыносимой жажды…

Соленых озер вдоль степного побережья Крыма – великое множество. С тех пор как эту землю не питают больше воды могучего Днепра, она начала понемногу высыхать, покрываться тонкой розоватой хрустящей корочкой соли… На многие километры тянутся вдоль морского берега обширные соляные пустыни, ослепительные летние снега, бескрайние поля, сияющие на ярком солнце.

Далеко-далеко видно автобус, одиноко пересекающий степь.