Макушка лета

Ситчиков надел наушники, стоял, словно вслушиваясь и в себя и в заставленное прессами помещение.

На его лице просияло довольство, он снял наушники, подал мне, после выдернул из нагрудного карманчика черно-белую коробочку — самодельный транзистор.

Стальная дужка ловко охватила мою голову, наушники удобно приникли к ушам. Благодаря тому что производственные шумы остались за куполовидными конструкциями наушников, я мгновенно занырнула в собственное детство. Безмолвие, в котором очутилась, было подобно подводному безмолвию Невы: тишина, но откуда-то дотягиваются звоны, стуки, топоты, шелесты. Где и от чего они возникают — трудно установить. Наверно, так преобразуются, пробиваясь сквозь водную толщу, а сначала — сквозь землю, взрывные удары парового молота, стрекотание пневматических молотков, склепывающих железную обшивку землечерпалки. Дотягиваются и звуки, которые я угадываю, хотя они преломляются неузнаваемо: стрекот моторки, тарахтение катеров, бубнящие рокоты морских кораблей.

Наушники, как и вода, не глушили полностью жизнь звуков, к тому же в отличие от нее не преображали их, а лишь только усмиряли, связывали пронзительную, почти лучевую громкость.

Нажатием клавиша Ситчиков включил маленький, величины сигаретной пачки, транзисторный приемник и вручил его мне. Возникла умиротворяющая мелодия. Брунжал, стеклянно пересыпал такты, серебряно дышал электроорган. Гам металла еле проклевывался сквозь поле музыки.

Подошли к прессу Натальи. Она приветливо кивнула, продолжая работать.

Органная мелодия набирала разгон. Скрежет, издаваемый штампом, затерялся в ней, как воробьиное чириканье в колокольчиковом бое жаворонков.

Движением согнутого крючком пальца, занесенного над волосами, Ситчиков дал мне понять, чтобы я сняла наушники. Я поморщилась, не желая снимать, но он опять ковырнул в воздухе пальцем, и я сдернула с головы наушники.

Ситчиков достиг желаемого впечатления — я ощутила душераздирающую невыносимость цеховых шумов и на момент поддалась злорадству: кощунственно, мол, торжествовать, доказав печальную истину. Решила это высказать, но по-невинному ясный взор Ситчикова смягчил и облагоразумил меня. Никакого торжества в нем нет. Просто он на свежем примере лишний раз укрепился в том, как спасительно необходимо внедрение функциональной музыки.

5

Наталью нам пришлось ждать до обеденного перерыва. Самоисследование, по ее мысли, не допускает никаких отклонений от распорядка смены: должна и работать и отдыхать, как все штамповщицы, и, конечно, пытаться выполнять норму; последнее зачастую не удается, тем не менее ее не покидает уверенность, что в картине ее трудового дня зеркально отражается картина работ каждой из штамповщиц.

Ее уверенность подкрепляет то, что график утомляемости, составленный ею с ориентацией на самое себя и подвергшийся суду штамповщиц, никем не поставлен под сомнение, хотя и выяснилось, что утомляемость, подобно другим человеческим свойствам, склонна проявляться индивидуально. В результате она составила усредненный график утомляемости, которым и руководствуется, подбирая музыкальные программы; покамест она рекомендует для дневной смены семь программ, а для вечерней — восемь.

Самоанализ помог Наталье сделать выводы общего характера, применительные к штамповочному цеху. На фоне шума плохо звучат, воспринимаются, не оказывают стимулирующего воздействия джазовая музыка, построенная на неожиданных оркестровых и ритмических импровизациях, где нет четкой мелодии, хоровая — быстрого темпа, симфоническая — медленные, тихие места, а также такие, когда слишком бурно, лавинно, вперехлест играет весь оркестр. Дуэты из опер и оперетт, хоровые куски оттуда же, особенно те, где демонстрируется формальное усложнение и дирижерская изощренность, тоже нет эстетического смысла включать в музыкальные программы для штамповочного цеха.

Никак не ожидая того, она обнаружила, что образцом функциональной музыки может являться электронная музыка, что прекрасно ложатся на душу произведения, которые солируются на балалайке, гармошке, виолончели, трубе, арфе, фисгармонии, клавесине. Разумеется, сюда можно включить скрипку и пианино, но когда на них исполняются вещи с четким мелодическим узором, например, «Малагуэнья» Сарасате или бетховенская «Лунная соната». Конечно, на данном этапе первенствуют в программах песни, ритмически яркие, жизнерадостные, придающие настроению слушателей светлую окраску, убыстряющие эмоциональную, что ли, поступь организма. Сегодняшние эталоны таких песен: «Полюшко-поле», «Тут-тук-тук», «Запрягу я тройку борзых», негритянская песенка «Вниз по реке».

Все это Наталья рассказывала по пути в столовую и стоя в очереди к раздатке. С приятностью для себя я отметила, что столовский зал, куда мы пришли, был огромным. Не без провокационного яда я намекнула Ситчикову, что, по-видимому, зал для начальства ремонтируется, поэтому, мол, нам придется обедать здесь. Ситчиков наивно обиделся.

— Может, у вас в газете руководство особняком кормится? У нас на «Двигателе» — нет.