МАЛАЯ ЗЕМЛЯ

— Шучу, Ваня. Уверен, что после выздоровления опять будешь бравым катерником. Даже лучше. За битого двух небитых дают. А девчата, которые дали тебе кровь, боевые, ну просто замечательные девчата, Можно позавидовать тем ребятам, чьими женами они станут.

— Спасибо им, — тихо произнес Дубровин.

— А тебя, старший лейтенант, поздравляю от души!

Заметив на лице раненого недоумение, контр-адмирал хитро прищурился, помолчал немного, а потом весело сообщил:

— С сыном, брат, поздравляю, с сыном! Видел я его, такой же курносый, как и батько. Просил, чтобы принесли показать тебе, да медики не разрешили. Это такой строгий народец, не уговоришь. Возьмешь кумом?

И контр-адмирал рассмеялся. Он знал, что сообщенная им новость обрадует Дубровина, а это, по его мнению, должно быстрее всего способствовать заживлению ран.

— Спасибо за новость, — с чувством ответил Дубровин и спросил: — А как здоровье Нины?

— Превосходное. О тебе волнуется. Ну, да я сейчас добьюсь, чтобы меня пропустили к ней сказать, каков ты. Да, еще раз поздравляю.

— А на этот раз с чем? — уже весело спросил Дубровин.

— С орденом Красного Знамени. Командующий подписал приказ.

— Служу Советскому Союзу! — взволнованно произнес Дубровин.

Переводя дыхание, он заметил:

— Команду надо наградить, товарищ контр-адмирал. Люди катер спасли. Боцман, комендоры, рулевой, механик, мотористы заслуживают…

— Об этом уже побеспокоились.

— А как десант?

Это больше всего волновало Дубровина.

По лицу адмирала пробежала тень, веселая улыбка потухла. Но длилось это какое-то мгновение.

— Все в порядке, — опять улыбаясь, сообщил он. — Десант живет. Уцепились крепко. Отвоевали Станичку, гору Колдун. Несколько морских бригад там сейчас. Оборону хорошую соорудили. Даже название придумали отвоеванному кусочку земли — Малая земля.

— Почему оборону, а не вперед? — вырвалось у Дубровина.

— Почему да почему, — уклончиво проговорил адмирал. — А потому. Одним словом, наращиваем силы на плацдарме.

— А в Южную Озерейку?

— Там дело похуже. — Адмирал вдруг заторопился. — Поговорил бы с тобой еще, да некогда, и врачи не разрешают. Выздоравливай быстрее. Что понадобится, дай знать.

— А мне ничего не надо.

— Ну, тем лучше.

После ухода адмирала Дубровин задумался. Его, конечно, порадовали и приход адмирала, и сообщенные им новости. Но что-то адмирал, по мнению Дубровина, недоговаривал. В десанте главное — быстрота и натиск. А если десантники переходят в оборону, значит, что-то не так. Вероятно, у нас большие потери. Почему адмирал не рассказал подробностей? Впрочем, понятно почему. Видимо, врачи запретили ему говорить об этом. Как же, раненому нельзя сообщать неприятные вести. Эх, пришел бы кто-нибудь из друзей. Тогда бы уже все узнал. И о Сереге стало бы известно.

Потом его мысли перенеслись к жене. Как она чувствует себя? Когда сможет навестить его? А ведь все-таки сын! То, что курносый, — не бог весть какое достоинство, но не в носе дело, важно, что на свет появился еще один Дубровин, и когда появился — в дни, когда советские моряки пошли вперед.

В полдень няня принесла Дубровину обед, и он с аппетитом поел.

Под вечер в палату вошла дежурная сестра и справилась о самочувствии.

— Отличное, — бодро заявил Дубровин.

— В таком случае я разрешу навестить вас одному старшему лейтенанту.

— Давайте его сюда скорее, — чуть не закричал Дубровин от радости.

Вскоре в комнату вошли не один, а двое. Это были Леднев и Терновский.

— Где один — там и двое, — еще в дверях весело проговорил Леднев. — Ну, здорово, Иван.

— Как хорошо, что вы пришли, друзья, — заулыбался Дубровин.

У Терновского была забинтована голова и левый глаз, но правый глаз весело поблескивал. Подойдя к Дубровину, он осторожно пожал ему руку и спросил:

— Как дела, старик?

— Пошел на поправку. А что с тобой? Тоже в госпитале лежишь?

— Зацепило малость. Осколок снаряда в щеке застрял. Хожу на перевязку.

— Он еще легко отделался, — вставил Леднев.

— А что — накрыли твою «Скумбрию»?

— Почти что.

— Расскажи подробнее. И вообще, ребята, расскажите, как там.

— Ты знаешь, что на «Скумбрии» я разместил двенадцать реактивных установок. Первый залп дал из девяноста шести снарядов в район мыса Любви. Снаряды легли точно в цель. Хотел сразу второй залп дать, да смотрю корабль стал вилять. Попробуй-ка определи цель, когда корабль на месте не стоит. Я в рулевую рубку. Вижу — рулевое колесо крутится, а рулевой лежит на полу. Наклонился над ним, тормошу: «Что с тобой, дядя Вася?» Мы все этого усача дядей Васей звали. А он поднимается такой смущенный и говорит: «Перепугался я страшно. Такой скрежет, грохот от этих «катюш», что душа в пятки ушла. Не помню, как и в лежачем положении оказался».

Дубровин рассмеялся, представив себе испуг рулевого, над головой которого взревели почти сто снарядов.

— Я тоже оторопел, — признался он.