Малах ха-Мавет (СИ)

— Так-то лучше. — Хетт растянула губы в улыбке. — Правило четвертое: не прикасайся к таблеткам голыми руками, если не хочешь раньше времени сыграть в ящик. Это не витамины и не аспирин. — Она обернулась, пошарила в комоде и бросила на колени Трис пару черных перчаток. — Надень их. И давай покажу, куда можно спрятать таблетки… — Стараниями Шены практически на всей одежде в гардеробной имелись потайные карманы: она приделывала их собственноручно. Хетт опустила пакетик с ядом в крошечное отделение на подкладке. — Вот и все. У тебя есть мелочь? Я вызову такси.

— Стой… — Трис схватила ее за рукав. — Подожди…

— Ну что еще?

— Дай мне пару минут, — взмолилась девушка, — пожалуйста.

— Если ты хочешь позвонить Сидни или…

— Нет, нет. Я никому не буду звонить… Мне надо прийти в себя.

— Ладно, — Хетт скрестила руки на груди и нетерпеливо покачивала ногой. Чуть погодя она взглянула на Трис: та сидела как неживая, сцепив пальцы в замок, чтобы скрыть дрожь. — Что, нервишки пошаливают?

Трис с трудом заставила себя кивнуть.

— Да, с тобой сложно… — протянула Хетт. Она ободряюще похлопала свежеиспеченную напарницу по руке, проявив несвойственную ей заботливость: — Ничего-ничего. Расслабься… У меня появилась идея.

Когда они сели в подъехавшее такси, сердце Трис все еще колотилось где-то в горле, а ее саму мучил один и тот же вопрос, на который все не находилось ответа: о чем она только думала? Неужели правда, что в каждом из нас борются два начала, и то, второе, вдруг начало побеждать? Откуда в ней подобная тяга к саморазрушению, стремление к агрессии и смерти? Она недооценила влияние дурной компании? Или ей вскружило голову само осознание того, что она держит в руках чью-то жизнь, человеческую жизнь?..

Лекарство начало действовать, напряжение понемногу спало. Тело Трис расслабилось и как-то обмякло. Она устало откинулась на сиденье — и тут же вздрогнула от прикосновения ледяных пальцев Хетт. Сладкий искушающий голос прошептал ей на ухо, щекоча дыханием кожу:

— Мы в этом вместе. Заодно… Не подведи меня, ладно?

Хетт предупреждала ее, что встреча состоится в мужском клубе, но не стала вдаваться в подробности, и лишь теперь Трис открылось истинное значение этих слов. Выбравшись из такси, она увидела красноречивую вывеску: изгибающийся силуэт девушки с шестом. Значит, стриптиз-клуб: еще один сдерживающий фактор, который едва не перевесил чашу весов и не заставил ее пойти на попятный.

Расплатившись с водителем, Хетт подтолкнула напарницу в спину, словно имела дело с нерешительным ребенком, и подошла к входу. Трис растерянно оглянулась, ища поддержки у прохожих. Никто на нее даже не взглянул, и девушка засеменила за готессой. Таблетки в ее кармане казались тяжелыми, как огромные куски свинца.

Смех, музыка, голоса: все обрушилось на Трис ужасной какофонией звуков. Если бы она не приняла успокоительное, то не выдержала бы и тотчас сбежала. На сцене извивались две танцовщицы, полуголые, в искрящихся серебристых бюстгальтерах. Багровые лучи скользили по их маслянистым телам.

— У нас зарезервирован столик…

Администратор повела их в глубину зала. Хетт в совершенстве играла свою роль. Она никогда не изменяла своему готическому имиджу, в повседневной жизни или на заданиях, и будто бы срослась со своими длинными черными платьями, но все равно приковывала к себе взгляды. Хотя Хетт смотрела на людей свысока, ее холодность и неприступность действовала на них как магнит.

Трис опустилась на диванчик из красного бархата. Безотчетно взяла с подноса бокал и опрокинула в себя одним глотком. Один из мужчин за ее столиком засмеялся, и она впервые обратила на него внимание.

Первая мысль: это какая-то ошибка. Каждый преступник должен иметь хотя бы один видимый изъян, отличительную черту, которая выделяет его из толпы. Уродливый шрам. Или хищный блеск в глазах. Дьявольскую улыбку…

Хетт гораздо больше походила на злоумышленницу, чем двое молодых людей, между которыми она сидела. Оба мужчины были в пиджаках и белых рубашках. Брюнет с густыми вьющимися волосами часто и заразительно смеялся, обнажая ровные красивые зубы. Когда Трис случайно встретилась взглядом со вторым парнем, более сдержанным и молчаливым, у нее екнуло сердце. Она потупилась и залилась румянцем. В течение нескольких следующих минут Трис испытывала страшные муки совести. Никаких оправданий у нее не было: он не был похож ни на ее школьную любовь, ни на бывшего музыкального кумира, ни, тем более, на Сидни.

Она вспомнила про таблетки, вынудила себя вспомнить.

В зале приглушили свет, и все оборачивались к сцене. Начинался новый номер, на сей раз с одной танцовщицей, одетой под ковбоя, в кожаных чапах и с парой бутафорских револьверов — по крайней мере, Трис надеялась на то, что они ненастоящие, слишком уж энергично ими размахивала девица. В этот момент время будто замедлилось: Ричи, темноволосый, и другой парень, с необычным именем Ноа, неотрывно смотрели на стриптизершу, а Трис неожиданно обрела кристальную ясность мысли.