Мальчик, который видел демонов

Я смотрю на Алекса на сцене, замечаю, что ему удается стоять лицом к зрительному залу, при этом обращаясь к другим персонажам, и голос звучит громко и четко. Я перевожу взгляд на подол своего белого платья, крепко зажатый в кулаках, осознаю, что теперь, когда мне за сорок, я наконец-то веду нормальную жизнь. В ней нет нужды делать поправки на поведение Поппи. В ней можно обойтись без извинений перед родителями одноклассников Поппи, доведенных ею до слез. В ней не надо ходить по многочисленным врачам в поисках правильного лечения или отвергать потенциальных любовников, поскольку моей дочери требовалась стабильность, а появление мужчины могло ее нарушить. Жизнь без Поппи.

И не без ужаса я осознала, что даже испытываю облегчение.

* * *

Когда первая сцена заканчивается, внезапный взрыв аплодисментов вырывает меня из прошлого и возвращает в зрительный зал. Я подпрыгиваю, вскидываю руки вверх, будто только что шлепнулась в кресло. Майкл поворачивается ко мне.

– Все хорошо?

Сцена освещается, в оркестровой яме звучат трубы, из-за кулис выплывают Клавдий, Гертруда, придворные. Я встаю.

– Мне надо глотнуть свежего воздуха.

Я направляюсь к выходу, натыкаясь на сумки и колени, через дверь – на лестницу, сбегаю в фойе, прыгая через две ступеньки. Игнорирую продавцов, предлагающих купить что-нибудь съестное или сувениры, миную очередь у кассы. На улице снимаю туфли. Мне нравится ощущать холодную, мокрую мостовую, слушать безразличный шум городского транспорта. Я чуть отхожу от центрального входа, приваливаюсь лбом к холодной стене.

– Аня!

Я поворачиваюсь и вижу Майкла, его расстегнутый синий пиджак треплет ветер. Он приближается ко мне.

– С вами все в порядке? – На лице озабоченность.

Я отворачиваюсь. Мне хочется, чтобы он ушел. Я не желаю ничего объяснять, а лгать не люблю. Складываю руки на груди.

– Все у меня хорошо. – Я вновь поворачиваюсь к нему, заставляя себя улыбнуться. – Просто стало очень жарко.

Он кивает. Это тот самый момент, когда Майкл должен понять намек и вернуться в театр. Он не понимает.

– Алекс великолепен. Правда? – Майкл улыбается, стараясь зацепиться за разговор.

Я пытаюсь разделить его энтузиазм, но из груди вдруг вырывается рыдание, а глаза наполняются слезами. Я поднимаю руку, мне стыдно.

– Все хорошо, – бормочу я. – Правда. Идите, вы все пропустите.

Я смотрю на транспортный поток, меня освежает холодный ветерок, поднимаемый движущимися автомобилями, на каждом танцуют яркие огни театра. Майкл по-прежнему стоит рядом, руки по швам, наблюдает за мной. Я вижу морщины под глазами, едва заметную седую щетину на подбородке. Собираюсь сказать «пожалуйста», но Майкл делает шаг ко мне. Я вскидываю голову, изумленная болью в его глазах. Он молча поднимает руку к моему лицу. Его большой палец мягко движется по шраму, оставленному Поппи. Я всматриваюсь в его глаза, пытаясь понять, что он делает. Такое ощущение, будто Майкл старается максимально близко подойти к границе, разделяющей профессиональные и личные отношения. Он не пытается поцеловать меня, просто касается шрама.

Через несколько мгновений Майкл опускает руку, поворачивается и уходит в театр.

Глава 17

«Помни меня»

Алекс

Дорогой дневник!

Я не сделал этого сам, но все думают, будто сделал, и меня это злит. Не знаю, как это произошло. Я пребываю в замешательстве. Руэна рядом не было, а Бонни только кричала. Приехала «Скорая помощь», меня положили на носилки и увезли. На улице толпились люди, но хватало и демонов.

И врачи в больнице спрашивали и спрашивали: «Алекс, ты сделал это сам? Ты бросился на стену? Ты ударил себя в лицо?» – и так далее, а когда я им не отвечал, они спрашивали, почему я это сделал.

Но кое-что еще более странное случилось вечером, когда я находился на сцене.

Начну с самого начала. Все шло, как в самый безумный день репетиций, или, пожалуй, не весь день, а только три последних часа до подъема занавеса. Джо-Джо потела и ругалась, и все забывали текст. Кейти не появилась, мы тревожились, и наконец Джо-Джо усадила нас и сообщила, что с Кейти произошел несчастный случай и Гамлета сыграет Аойфа. Я вспомнил, что Руэн просил меня сделать с матерью Кейти, и огорчился. Он был прав. Если бы я его послушался, сегодня играла бы Кейти.

Потом Джо-Джо выяснила, что приезжает режиссер по подбору актеров, и занервничала еще сильнее. «Ее зовут Роуз Мерделл», повторила она и предупредила, что при встрече мы должны правильно произносить ее имя и фамилию, а то получится неудобно. «Если она подойдет к вам, – инструктировала нас Джо-Джо, – пожмите ей руку, похвалите ее наряд и упомяните, что хотели бы поехать на кинопробы. – Она выглядела так, будто может хлопнуться в обморок. – Кто-то из вас, возможно, снимется в фильме!»