Мальчик. Рассказы о детстве

Старушка-сестра, которая, должно быть, решила, что вот-вот навек лишится будущего супруга, колотила его кулаками по спине и вопила:

– Милый! Милый! Что с тобой? Где болит? Быстрее лодку сюда! Заводите мотор! Его надо в больницу! – Она, похоже, забыла, что в радиусе пятидесяти миль никакой больницы не было и в помине.

– Меня отравили! – прохрипел наконец мужественный возлюбленный. – Яд проник в лёгкие! В груди жжёт, пылает! Сердце, желудок, всё в огне!

– Да помогите же мне посадить его в лодку! Скорее! – закричала старушка-сестра, подхватывая суженого под мышки. – Чего уставились! Помогайте!

– Нет, нет! – простонал уже не столь мужественный возлюбленный. – Оставьте меня! Мне нужен свежий воздух! Воздуху мне, воздуху!

Он лёг навзничь, хватая ртом прекрасный норвежский океанский воздух, и через минуту-другую уже снова смог сесть и явно пошёл на поправку.

– Что это с тобой было? – спросила старушка-сестрица, нежно сжимая его ладони в своих.

– Не представляю, – пролепетал он. – Просто не представляю. – Лицо его было белым, как свежевыпавший снег, руки дрожали. – Но должна же быть причина, – добавил он. – Должна быть причина!

– Я знаю причину! – выкрикнула семилетняя сестра, заливаясь смехом. – Я знаю, я!

– Ну? – набросилась на неё старушка-сестра. – Что вы тут устроили? Говори сейчас же!

– Это всё его трубка! – выговорила маленькая сестра, трясясь от хохота.

– Что моя трубка? Что с ней? – спросил мужественный избранник.

– Ты курил козий табак! – воскликнула маленькая сестра.

Смысл этих слов дошёл до романтических влюблённых не сразу – на это потребовалось несколько секунд. Но когда дошёл, когда лицо мужественного возлюбленного исказилось от страшного гнева и он начал угрожающе приподниматься с места, мы все бросились в разные стороны и с высоких утёсов попрыгали в воду.

Рептон и «Шелл»

1929–1936

(13–20 лет)

Дорогая мама,

Огромное спасибо за посылку и за твои письма. У нас вчера был прекрасный ужин. Мы пожарили сосиски и ели их с фасолью из банки. Потом взбитые сливки. Печенье невероятно вкусное. Вчера вечером был сильный снегопад, и сейчас на земле… слой снега…

Одежда для новой школы

Когда мне было двенадцать лет, мама сказала:

– Я записала тебя в Марлборо и в Рептон. Куда ты хочешь поехать?

Марлборо и Рептон – знаменитые частные школы, но это было всё, что я о них знал.

– В Рептон, – сказал я. – Я поеду в Рептон. – Это было куда легче выговорить, чем «Марлборо».

– Отлично, – сказала мама. – Значит, Рептон.

Мы тогда жили в графстве Кент, в городке под названием Бексли. Рептон был милях в ста сорока севернее, в центральных графствах, неподалёку от Дерби. Но это было ничего, потому что туда ходило много поездов. В те времена никого не возили в школу на машине. Нас сажали в поезд.

Альфхильда, я, Аста, Элси и собаки. Тенби.

В сентябре 1929 года, когда настало время ехать в Рептон, мне стукнуло ровно тринадцать. В день отъезда мне в первую очередь нужно было соответствующим образом одеться. Неделей раньше мы с мамой съездили в Лондон, чтобы купить мне школьную форму, и я помню свой ужас, когда передо мной выложили костюм, который мне предстояло носить.

– Но я не могу это надеть! – вскричал я. – В таком никто не ходит!

– Это именно то, что нужно, вы уверены? – спросила мама у продавца.

– Если он собирается в Рептон, мадам, то ему придётся это носить, – твёрдо ответил продавец.

И вот теперь этот изумительный наряд был разложен на моей кровати.

– Одевайся, – сказала мама. – Скорей, а то опоздаешь на поезд.

– Но я буду выглядеть как полный идиот, – сказал я.

Мама молча вышла из комнаты. С огромной неохотой я начал одеваться.

Сначала была белая рубашка со съёмным белым воротничком. Такого воротничка я прежде никогда в жизни не видел. Во-первых, он был твёрдый как плексиглас. Спереди твёрдые края воротничка изгибались подобно крыльям, и при этом он был таким высоким, что изгибы крыльев, как я выяснил позже, впивались в подбородок. Это называлось «воротник-бабочка».

Чтобы прицепить эту бабочку к рубашке, требовались две запонки: передняя и задняя. Такой нудятиной я ещё не занимался. Но нужно всё сделать правильно, сказал я себе. Поэтому я сначала прицепил заднюю запонку к той части рубашки, к которой присоединялся воротник. Потом я попытался прицепить заднюю часть воротника к задней запонке, но воротник был такой твёрдый, что я не смог продеть запонку в прорезь. Тогда я решил смягчить его, размочив слюной, и сунул край воротничка в рот. Этот способ сработал – часть крахмала растворилась. Запонка вошла в прорезь, и задняя часть воротника соединилась с задней частью рубашки.