Мальчик со шпагой

– А совету дружины следует с этими пионерами заняться особо, – добавила она.

Вика Гармашева встала:

– Мы их вызовем, Елизавета Максимовна. В ближайшие дни соберем совет.

…В ближайшие дни собрать совет не удалось: начались каникулы.

А тридцать первого марта вышла газета со статьей Ларцева.

Статья называлась "Удар из-за угла". Там было написано все. Крепко и беспощадно. О вмятине на макете замка, которая осталась от Данилкиной спины. О жалобах, которые строчили обиженные дамы из уличного комитета. О маме Сенцова, которая бегала по всем учреждениям и даже нашла себе союзника в районо. И о самом союзнике – инспекторе Стихотворове. И о майоре милиции, который чуть не усмотрел в занятиях мальчишек-фехтовальщиков "опасные приемы".

Там были и хорошие слова – об отряде. О вечерах, когда собирались в кают-компании все, кто хотел. О звонких боях на дорожке. О маленьком д'Артаньяне – Андрюшке Гарце и о лихих барабанщиках. И об Олеге Петровиче Московкине, который дни и ночи тратил на то, чтобы мальчишечья компания, обосновавшаяся в старом кособоком доме, превратилась в отряд "Эспада".

А потом статья снова как бы взрывалась. Строчки раскалялись от негодования. Там были мысли, которые бились в Серёже, но для которых он не мог найти четких слов. Ларцев эти слова нашел. Они били как удары клинка.

Статья кончалась так:

"Все жалобы и упреки, все злые слова и ядовитый шепот о ребятах и вожатом – ложь. Ложь расчетливая и злобная. Они жили радостно и открыто, они хотели только хорошего. Почему же кому-то помешала "Эспада"?

Люди, живущие скучно, тупые и недобрые, не терпят иной жизни – светлой и честной. Не терпят людей с прямыми мыслями и открытым взглядом. Даже взрослых не терпят, а уж детей тем более. Когда они встречают мальчишку, у которого чувство собственного достоинства сильнее слепого послушания, сильнее страха перед их окриками, они решают, что пришёл конец света. Их мысль работает трусливо и примитивно: "Эти люди не похожи на нас. Значит, они плохие! Запретить! Убрать! Искоренить!"

И надо признать: иногда это им удается. Запрещают.

Люди, тупые и злобные, бывают хитры. Они умеют добро показывать как зло. И человек, живший для других, работающий честно и бескорыстно, в их речах становится опасным, а дела его – вредными. И может быть, в эти минуты, когда я кончаю статью, Олег Московкин и его капитаны доказывают двадцатый раз, что они ни в чем не виноваты".

9

А ржавый замок по-прежнему висел на дверях "Эспады". И на третий день после статьи, и на четвертый, и на пятый.

Серёжа и Генка пришли к Олегу. Уже не первый раз.

Олег лежал. Кашлял. На кашель тихим гудением отзывалась гитара – она висела над кроватью. Та гитара, которую Кузнечик выволок однажды в кают-компании из-под дивана.

– Не садитесь близко, вирусов нахватаете. У меня, кажется, грипп, – сказал Олег.

Но ни Серёжа, ни Кузнечик не боялись гриппа. Они боялись неизвестности и тоскливого ожидания. Радость после статьи уже улеглась, и теперь опять пришло беспокойство: когда откроют "Эспаду"?

– Вы же понимаете, сразу ничего не делается, – объяснил Олег. – Сыронисский и его компания напишут еще пачку опровержений в газету. Потом будут всякие комиссии, расследования, решения…

– Пусть вернут нам помещение, а потом расследуют, – сказал Серёжа.

– Вот и я об этом говорил, когда собрались в редакции. Сыронисский заявил, что у него там столы, шкафы, краска и прочее барахло. А машина сейчас, разумеется, на ремонте и вывозить, сами понимаете, не на чем.

– Да мы на руках все его хозяйство утащим в домоуправление! – нетерпеливо подскочил Генка.

– Конечно, – согласился Олег. – Утащили бы, если бы Сыронисский согласился. Но он не согласится. Да и вообще ему наплевать на все теперь. Из-за статьи он в ближайшее время с должности полетит все равно. И этот… инспектор Стихотворов тоже. Только нам от этого пока не легче.

– Как же быть? – спросил Серёжа.

– Завтра позвоню еще раз Ларцеву.

За окнами темнело. Олег приподнялся, дотянулся до выключателя. Зажглась у потолка неяркая лампа в пластмассовом плафоне.

– Черт… – раздраженно сказал Олег. Откинулся на подушку и громко позвал: – Валентина!

В дверь заглянула старшая сестра Олега. Увидела мальчишек, запахнула халат на груди, поправила косынку. Под косынкой, в крашеных волосах – специальные штучки, чтобы кудри завивались.

– Валентина, сколько раз просил не вывинчивать у меня яркую лампу, – разозленно сказал Олег.

– Это не я, это Вася. Он говорит, что плафон расплавится.

Олег отчетливо произнес:

– Скажи своему Васе, что он у меня сам расплавится, если еще раз сунется в мою комнату. Я его в окно выставлю!

Сестра заговорила на одну ноту выше:

– Тебе яркий свет зачем? Все равно вместо того чтобы заниматься курсовой работой, валяешься на кровати.

– Закрой дверь! – рявкнул Олег.

Ребята притихли. Олег отдышался и жалобно объяснил: