Мальчики Из Бразилии

Либерман протянул руку, и Байнон пожал ее. Улыб­нувшись остальным, он сказал:

- Прошу прощения, что отвлек внимание вашего столь приятного соседа.

- Можете забирать его, - сказал Дермот Броди.

- Спасибо, Сидней, - сказал Либерман Байнону. - Я знал, что могу положиться на вас. И послушайте. - Наклонившись, он понизил голос, держа Байнона за руку. - Попросите коллег, пожалуйста, чтобы они об­ратили внимание и на последующие дни. В продолжение той же просьбы, я имею в виду. Потому что, как сказал мальчик, Менгеле послал всех шестерых, но стоило ли ему отправлять их, если часть из них долгое время будет в бездействии. Так что после первого должно случиться не менее еще двух убийств - то есть, если они работают в командах по два человека - или еще пять, спаси Господи, если каждый действует самостоятельно. И, ко­нечно, если мальчик был прав. Сможете ли вы это сделать?

Байнон кивнул.

- Сколько убийств вообще должно произойти?

Либерман взглянул на него.

- Куча, - сказал он. Выпустив руку Байнона, он выпрямился и, прощаясь, кивнул всем остальным. Засу­нув крупные кисти в карманы плаща, он повернулся и быстро зашагал к шуму и гулу Ринга.

Четверо сидящих на скамейке смотрели ему вслед.

- О, Господи, - сказал Байнон, и Фрейа Нойштадт печально покачала головой.

Дермот Броди, наклонившись, сказал:

- Что он тебе тебе сказал на прощание, Сид?

- Чтобы я попросил продолжать сбор вырезок, - Байнон засунул блокнот и ручку в карман пиджака. - Вроде намечается не одно, а три или даже шесть убийств. А может, еще больше.

Пол Хигби вынул изо рта трубку и сказал:

- Смешная мысль: он абсолютно прав.

- Ох, да бросьте эту чушь, - сказала Фрейа. - Какой-то нацист ненавидел его через телефон?

Байнон взял свой стаканчик и откусил кусок сандви­ча.

- В последние два года ему крепко досталось, - сказал он.

- Сколько ему лет? Постаралась уточнить Фрейа.

- Точно не знаю, - сказал Байнон. - Ах, да, вспом­нил. Как раз в районе шестидесяти пяти, насколько мне помнится.

- Ты понимаешь? - обратилась Фрейа к Полу. - Значит, нацисты убивают шестидесятипятилетних лю­дей. Совершенно законченный параноидальный бред. Через месяц он скажет, что они охотятся и за ним.

Дермот Броди снова склонился вперед и спросил у Байнона:

- И ты в самом деле собираешься поставлять ему эти вырезки?

- Конечно, нет, - ответила Фрейа и повернулась к Байнону. - Ведь ты не собираешься этим заниматься, верно?

Держа в руке сандвич, Байнон сделал еще глоток вина.

- Ну, я ему сказал, что попытаюсь, - пробормотал он. - И если я этого не сделаю, он по возвращении будет докучать мне. Кроме того, Лондон решит, что я тружусь над какой-то темой. - Он улыбнулся Фрейе. - Никогда не мешает создавать такое впечатление.

Не в пример многим мужчинам его лет, шестидесяти­пятилетний Эмиль Дюрнинг, в недавнем прошлом вто­рой помощник заведующего Комиссией Общественного Транспорта в Эссене, не позволил себе стать рабом при­вычек. Выйдя на пенсию и обосновавшись на жительство в Гладбеке, что располагался к северу от города, он решил обратить особое внимание на разнообразие поряд­ка дня. Он выходил за утренними газетами в самое раз­ное время в первой половине дня, посещал свою сестру в Оберхаузене от случая к случаю и проводил вечера - когда он в последний момент не принимал решения ос­таться дома - в любом баре поблизости, потому что у него не было излюбленного заведения. Точнее, у него их было три, и он делал выбор, куда направить свои стопы, лишь выходя из дома. Порой он возвращался через час- другой, а случалось, засиживался и до полуночи.

Всю жизнь Дюрнинг опасался врагов, которые зата­ившись, только ждали момента добраться до него, и оберегая себя не только тем, что с годами предпочитал иметь при себе оружие, но и непредсказуемостью своих поступков. В юности он враждовал с компанией одно­классников, которые совершенно несправедливо обвиня­ли его в хвастовстве и пытались поколотить. Затем были соседи по солдатской казарме, которые презирали его за стремление держаться поближе к офицерам, заискивая перед ними, что, тем не менее, обеспечивало ему удоб­ные и безопасные условия службы. Затем ему пришлось иметь дело с завистниками в Транспортной комиссии, кое-кто из которых мог бы давать уроки предательства самому Маккиавелли. О, какие захватывающие истории мог бы рассказать вам Дюрнинг о Транспортной комис­сии!

И вот теперь, когда, казалось, пришло его золотое время, когда он было подумал, что может расслабиться, перевести дух и спрятать свой старый маузер в ящик ночного столика - и вот теперь он более, чем когда-ни­будь, осознал, что ему угрожает подлинная опасность.