Мальчики в лодке

Однако планы Геббельса простирались гораздо дальше, чем просто контроль над немецкой прессой. Всегда внимательно относившийся к новым возможностям сформировать более сильную позицию Берлина, он сразу понял, что проведение Олимпийских игр предоставит нацистам исключительную возможность представить Германию на международной арене как цивилизованное и современное государство, дружелюбную, но могущественную нацию, которую весь большой мир станет признавать и уважать. И Гитлер слушал Геббельса, так как хорошо знал, что тот планировал будущее Германии на дни, месяцы и годы вперед, и фюрер постепенно стал осознавать ценность предоставления миру более дружелюбного лица, чем то, которое он показывал до сих пор – бойцов штурмовых отрядов и солдат сил безопасности в мрачной военной форме. По меньшей мере перерыв на Олимпийские игры поможет Гитлеру выиграть время и убедить остальные государства в его мирных намерениях, несмотря на то, что он начал восстанавливать военные и индустриальные силы для грядущего великого противостояния.

В тот день Гитлер стоял с непокрытой головой на олимпийской стройке и спокойно слушал, как Вернер Марх объяснял, что ипподром, прилегающий к старому стадиону, мешает значительному увеличению его площади. Задержав взгляд на несколько секунд на ипподроме, Гитлер сделал заявление, которое поразило Марха. Ипподром должен «исчезнуть». И гораздо больший стадион будет построен, такой, который вместит в себя по меньшей мере сто тысяч посадочных мест. И более того, вокруг него необходимо будет построить один огромный спортивный комплекс, чтобы обеспечить место для широкого разнообразия соревнований, который будет называться «Рейхспортфелд». «Это будет задание для всей нации», – сказал тогда Гитлер. Это станет также свидетельством немецкой находчивости, культурного превосходства нации и ее растущей мощи. И в 1936 году, когда весь мир соберется здесь, на этой возвышенности, с которой открывается великолепный вид на Берлин, он узрит будущее не только Германии, но и всей западной цивилизации.

Через пять дней Вернер Марх, склонясь над своей чертежной доской, торопился закончить предварительные планы, которые утром ему надо было положить на стол фюреру.

В Сиэтле примерно в тот же час Том Боллз и его помощники отпустили первокурсников. Дни уже становились короче, и в половину шестого солнце зашло за мост Монтлейк, который располагался точно на востоке от лодочной станции. Парни небольшими группками стали подниматься обратно на холм к главному зданию университета, приглушенно разговаривая друг с другом о своих шансах попасть в команду.

Эл Албриксон стоял на плавучей пристани, прислушиваясь к шуму воды, разбивающейся о берег, и глядя на удаляющихся студентов. За этим суровым взглядом механизм его могучего мозга работал еще быстрее, чем обычно. Он никак не мог забыть о провальном – в большей или меньшей степени – сезоне 1932 года. Более сотни тысяч человек, столпившихся у берега озера, наблюдали за ежегодными состязаниями между Калифорнией и Вашингтоном. К началу главного события соревнований – университетской гонки – дул сильный ветер, и озеро пенилось белыми барашками. В самом разгаре гонки вашингтонское судно стало черпать воду. Пройдя уже половину дистанции, гребцы на своих подвижных скамьях плескались вперед и назад в нескольких сантиметрах воды. Когда лодка команды Вашингтона приблизилась к финишной линии, она была на 18 корпусов позади калифорнийской, и единственный вопрос, который оставался неясным, – потонет она или успеет пересечь финишную линию. Лодка оставалась более-менее на плаву, но итогом стало самое позорное поражение за всю историю университета.

В июне этого года команда Албриксона попыталась восстановить свое имя на ежегодной регате Межуниверситетской ассоциации гребли в городе Поукипси, в штате Нью-Йорк, но Калифорния опять побила их, на этот раз на пять корпусов. Позже тем летом сборная Вашингтона осмелилась поучаствовать в олимпийских отборочных соревнованиях на озере Квинсигамонд, в штате Массачусетс, чтобы попытаться завоевать признание еще раз. На этот раз их исключили еще в предварительных состязаниях. И вдобавок ко всему в августе 1932 года Албриксон наблюдал, как в Лос-Анджелесе его калифорнийский коллега, Кай Эбрайт, вместе со своей командой получил самую желанную в спортивном мире награду – олимпийскую золотую медаль.