Мальчики в лодке

Эл Албриксон теперь знал, с какими командами ему придется соревноваться за золотую медаль на следующий день: Италия, Германия, Великобритания, Венгрия и Швейцария. Но когда он пошел узнать назначенную его команде дорожку, его ждал жестокий сюрприз. Олимпийский комитет Германии и Международная федерация гребных клубов – во главе с многоуважаемым Хайнриком Поули, председателем гребного комитета Ассоциации Рейха по физической культуре, и Рико Фиорони, итальянским швейцарцем – ввели новые правила по выбору дорожек, которые ранее никогда не применялись на олимпийских соревнованиях. Албриксон не понимал формулы, и до наших дней непонятно, как она работала, и вообще, была ли она на самом деле. Однако конечный результат был прямо противоположным обычному порядку, согласно которому самым быстрым в квалификационных гонках командам предоставлялись самые лучшие дорожки, а их более медленные коллеги должны были довольствоваться наименее удачными. Все в Грюнау на своем опыте убедились, что лучшие дорожки – защищенные, самые ближние к берегу были под номерами один, два и три; наименее желательными были дорожки пять и шесть, которые располагались на самой широкой части Лангер-Зее. Албриксон был в ужасе и ярости, когда увидел распределение – дорожка первая: Германия; дорожка вторая: Италия; дорожка третья: Швейцария; дорожка четвертая: Венгрия; дорожка пятая: Великобритания; и дорожка шестая: Соединенные Штаты Америки. Это был список, обратный тому порядку, на какой он рассчитывал на основании квалификационных соревнований. Такое расположение отбрасывало назад самых талантливых и быстрых парней и давало все преимущества более медленным лодкам. Также получалось, что наиболее защищенные дорожки принадлежали принимающей стране и ее ближайшим союзникам, а худшие дорожки – ее предполагаемым врагам, что было очень подозрительно. Албриксон больше всего боялся именно этого с тех пор, как впервые увидел соревновательную дистанцию в Грюнау. Если на следующий день будет хоть какой-нибудь встречный или боковой ветер, парням придется наверстать более двух корпусов только для того, чтобы держаться вровень с остальными командами.

На следующее утро холодный дождь начал лить на Грюнау, порывистый ветер носился по гоночной дистанции. В полицейской академии в Кёпенике ликование ребят испарилось. Дон Хьюм все еще был в постели, его жар все усиливался, и Эл Албриксон решил, что он не может грести. Дону Кою придется опять сесть в лодку и занять позицию загребного. Албриксон передал эти новости Хьюму, а потом и другим ребятам, когда они поднялись тем утром.

На завтрак парни ели омлет и стейки. Они сидели тихо, опустив глаза. Ради этого дня они так тяжело работали весь год – а большинство из них два и три года – и было непостижимо, что не все они поплывут в лодке в последней гонке. Парни тихо стали обсуждать это между собой, и чем больше они говорили, тем увереннее понимали – это неправильно. Хьюм поплывет с ними, и будь что будет. Ведь они были не просто девятью мальчишками в лодке; они были командой. Они все вместе пошли к Албриксону. Стаб Макмиллин был теперь капитаном команды, так что он прочистил горло и шагнул вперед, как их представитель. Хьюм абсолютно необходим для ритма в лодке, сказал он тренеру. Никто не мог отреагировать настолько быстро и мягко на ежесекундные поправки в гребках, которые команда должна была делать во время соревновательной гонки, как Дон. Потом Бобби Мок заговорил высоким голосом. Никто, кроме Хьюма, не мог глядеть ему в глаза и знать, что делать дальше, даже если он еще только обдумывает свой шаг, – сказал он. Для Бобби жизненно необходимо, чтобы Хьюм сидел перед ним. Потом Джо шагнул вперед:

– Тренер, если вы вернете его в лодку, мы сами вытянем его до финиша. Просто привяжите его. Он может просто с нами покататься.

Алриксон сказал им идти наверх, собирать свое снаряжение и садиться на немецкий армейский автобус, уже ждавший их снаружи, чтобы отвезти команду в Грюнау, на гонку. Парни понуро побрели наверх. Через несколько долгих мгновений Албриксон крикнул им вслед:

– И Хьюма с собой прихватите!

К полудню дождь все еще лил на Грюнау. Низкие облака окутывали пики Мюггельберге над гоночными дорожками, туман из леса подступал все ближе к озеру. Вода на Лангер-Зее была неспокойная, ветер поднимал волны, весь пейзаж был темным и хмурым.