Маленькая леди в большом городе

– Вы что, знакомы с ней? – спросила Дженнифер, заметив наконец выражение моего лица. – Черт! По-моему, я наболтала лишнего…

– Мелисса! – Ко мне подошла Бонни с подносом, нагруженным угощениями. – Хочу лично показать тебе: правда, прелесть? Джонатан съел уже целых три.

Она сунула мне под нос тарелочку с йоркширскими пудингами.

Я не вымолвила ни слова. Молчали и человек семь, что стояли теперь вокруг. Меня затошнило.

– Только не говори, что сидишь на диете! – воскликнула Бонни, неверно истолковав мое безмолвие. – Джонатан любит тебя такой, какая ты есть. Знаю с его слов! Он не нарадуется, ведь, встречаясь с тобой, может заказывать, что душе угодно, и не терзаться угрызениями совести.

Я почти услышала, как в голове Дженнифер звякнула догадка. Ее лицо исказилось от смущения, глаза сделались стеклянными.

Будь я Милочкой или же Габи, устроила бы сцену и гордо удалилась бы. Но балом правила не я и не Дженнифер, а Бонни, и ей хотелось, чтобы вечер удался. Я не желала портить праздник. И должна была показать, как мы, англичане, умеем выходить из щекотливых положений. Даже если в самый раз залиться слезами и со всех ног убежать.

– Ненавижу, когда дамы являются в гости и не притрагиваются к еде! Зачем тогда вообще приезжать? – заявила я, беря с тарелки пудинг и быстро соображая, что бы неожиданное выкинуть. – Кто мне подскажет: правда, что по воскресеньям в нью-йоркских магазинах для туристов все бесплатно? Я где-то об этом читала.

Тотчас человек семь принялись хором меня уверять, что быть такого не может. Другие стали перечислять магазины, где цены столь низкие, что вещи берешь почти задаром.

Дженнифер растворилась в толпе, пробормотав нечто невнятное о листке с рекламой чудо– распродажи, что лежал у нее в сумке.

Слезы отчаяния жгли мне глаза, но я не давала им волю: вскидывала брови и оживленно кивала, надеясь, что Джонатан не видел моего позора. В какое-то мгновение мне вдруг подумалось: жаль, что, по его мнению, на вечеринках я как рыба в воде. И что он оставил меня одну-одине– шеньку в толпе чужих.

В эту минуту мне на плечо легла чья-то рука, и шею согрело теплое дыхание.

– Прости, больше не мог стоять в стороне. Смотрю на тебя сзади и все задаюсь вопросом: какого черта им можно любоваться твоей улыбкой, а мне нельзя? – тихонько пробормотал Джонатан. – Итак, теперь вы понимаете, почему я так долго не мог уехать из Лондона? – спросил он, улыбаясь друзьям вокруг.

Разговор вошел в прежнюю колею, и я вздохнула с облегчением. Теперь на моем бедре лежала рука Джонатана, а люди смотрели на меня совсем иначе. Все равно мне требовалась минутка уединения. Поэтому, в двух словах поделившись впечатлениями о нью-йоркском общественном транспорте, я попросила меня извинить и наконец, покинула зал. На ходу взяв стаканчик шампанского, дабы взбодриться, а в последнюю минуту, благо меня никто уже не видел, – еще один.

Когда я споласкивала запястья холодной водой, стоя в мраморной ванной Хегелей, сердце билось по-прежнему часто. Глядя на свое отражение в огромном, неярко освещенном зеркале, я печально раздумывала, как на моем месте поступила бы Милочка. По-моему, в парике я выходила из идиотских ситуаций более достойно.

Нет. Парик тут ни при чем. Главное, как ни крути, умение владеть собой. К тому же, напомнила себе я, проводя рукой по темным волосам, над которыми битый час корпел стилист, Джонатан выбрал Мелиссу, не Милочку. Разумеется, друзья принимают в штыки его новую девушку. Другого и не следовало ожидать. Надо просто убедить их, что я ему отличная пара.

Легко сказать. С моих губ слетел вздох. Мы в столь шикарной квартире, вокруг толпа людей, что знают Джонатана гораздо лучше, чем я…

Слова Дженнифер до сих пор звенели в ушах. Неужели все они так считают? Что я первая, кто подвернулся ему под руку, и он лишь утешается со мной, пока тоскует по Синди?

Боже! Вот бы тут очутился Нельсон или Габи! Чтобы поддержать меня…

Я достала из сумки мобильный, но тут же вернула его на место. Габи уже видит десятый сон, а Нельсон… Нельзя дергать его по таким пустякам.

Я глубоко вздохнула, сказала себе: покажи им, чего стоишь. Повернулась на высоких каблуках и уверенно зашагала по паркетному полу коридора.

Мы поехали домой. С губ Джонатана не сходила улыбка.

– Ты была гвоздем программы, – сказал он, нежно трепля меня по колену. – Отовсюду только и слышалось: она восхитительна! Люблю смотреть, как ты с кем-то беседуешь. Я наблюдал за тобой целый вечер.

– А чем еще заниматься в гостях? Только и беседуй.

Джонатан поморщился.

– Беседа беседе рознь. Бывает, дамы, едва явятся в дом, тотчас пристают к хозяйке с глупостями вроде: «Ты заметно поправилась». И считают своим долгом в подробностях обсудить ее наряд.

Незримое присутствие Синди я и у Хегелей еле выносила, в такси же, где мы бок о бок сидели с Джонатаном на заднем сиденье, вообще не желала терпеть.

– Твои друзья премилые люди, – сказала я, решительно меняя тему. – Особенно Бонни и Курт. Напомни мне, чтобы, когда вернусь домой, я выслала им чеддер – они его очень любят.

Джонатан серьезно посмотрел на меня.