Маленькая леди в большом городе

– Ничего особенного. Разберемся. Мне пора, милая. Если что, звони Лори. Она с радостью тебе поможет. Я буду целый день по горло занят, но перед ужином обязательно позвоню. Детали обсудим потом, идет?

Я улыбнулась и поцеловала его на прощание. Потом еще раз, в прихожей, у старинной вешалки для шляп. Потом еще, на затененном деревом пороге. Слаще поцелуев, чем с Джонатаном, я не знавала. Ни с кем. Дело, наверное, в том, что он по-особому меня обнимал – бережно и при этом крепко, точно хрупкую драгоценность. Потом с такой страстью приникал к моим губам, словно в мире больше не существовало женщин.

Может, хорошо, что он весь в делах, а то мы дни напролет проводили бы дома.

Мы с Храбрецом отправились в Центральный парк Я, как велела мама, пройдя очередной квартал, давала ему кусочек курятины и многословно его хвалила. Должна заметить: когда Храбрец вел себя прилично, на него было любо-дорого взглянуть. В ошейнике, что стоил целое состояние, с жетоном от Тиффани, с блестящей после вчерашнего купания и расчесывания шерстью, он вышагивал так, будто был создан для Парк– авеню и знал об этом. Сказать по правде, пес вписывался в общую картину проспекта гораздо лучше, нежели я в своем платье простого покроя и широкополой шляпе, что прятала лицо от солнца.

Годрик, выполняя указание Пейдж, ожидал меня у входа. На нем были неизменные солнцезащитные очки, темная трикотажная водолазка и темные брюки, хоть и стояла жара. Он курил сигарету и походил на мультяшного француза.

Как только я махнула ему рукой и он сделал неуверенный шаг в мою сторону, давая понять, что видит меня, зазвонил мой телефон. Я подумала, это Джонатан, и виновато поежилась. Оказалось, не он. Пейдж.

– Вы уже там? С ним? – потребовала она без предисловий.

– Да, – ответила я.

– Замечательно. Без присмотра его оставлять нельзя!

– Почему? – спросила я, с любопытством рассматривая Годрика. – Он что, может сбежать?

Пейдж рассмеялась, словно я сморозила глупость.

– Чудная вы, право, Мелисса! Его могут атаковать поклонники. Надо, чтобы рядом кто-то был, дабы избежать неприятностей.

Никто и не порывался напасть на Годрика. Лишь беременная на роликах бросала на него укоризненные взгляды, открыто осуждая за курение.

– Я на месте. А фотографа пока не видно.

В офисе Пейдж заиграла мелодия сотового, и она ответила на звонок певучим: «Одну минуточку!» Вслед за тем послышался крик: «Тиффани! Снова Брэд! Когда ты будешь выполнять, что я говорю, черт возьми?»

Годрик сделал движение в сторону, и, сообразив, что он хочет удрать в парк, я пригрозила ему пальцем. К моему удивлению, он застыл на месте. Пока магия действовала, я пригрозила и Храбрецу. Тот сел и уставился на мою сумку.

– Мелисса? Да, да, все замечательно. Слышите меня? – требовательно спросила Пейдж– На встрече мы об этом упоминали: Рика фотографировали сотню раз, но снимки получаются ужасные. Я велела ему привезти их с собой, чтобы вы взглянули. – Она чем-то щелкнула. Ручкой? Пальцами? Было не определить. – Я твержу ему: пусть выражение лица будет мрачное, ничего, что во взгляде печаль, но хоть раз улыбнись! Включи обаяние! Нет! Он смотрит на фотографа непременно с этой убийственной… миной. Даже не описать словами. Сами увидите. На съемочной площадке, как ни странно, с ним такого не бывает. Но на дорогостоящих сессиях… Просто кошмар! Нынешний фотограф уже семнадцатый и берет за услуги астрономические суммы. В общем, если сумеете что-нибудь придумать, буду вам бесконечно признательна.

– Э-э… Что, по-вашему, я могу придумать?

– Просто побеседуйте с ним. Объясните, какие чувства он должен изобразить на лице. Эти фотографии – их надо будет разослать всякого рода агентам, с разными целями. В общем, я хочу увидеть Хью Гранта и Хью Джекмана. Понимаете? Колина Ферта и Колина Фаррелла. Пусть один снимок будет не похож на другой.

Я снова взглянула на Годрика и только теперь заметила кожаную папку у него под мышкой. Он по сей день был для меня лишь школьником может, будущим поэтом, который, дабы произвести впечатление на мою сестру, безрассудно рано начал курить и блевал, когда выпьет. Пейдж жаждала видеть его совсем иным.

– Хорошо, – сказала я. – Сделаю, что смогу.

– Замечательно, – ответила Пейдж. В эту минуту снова зазвонил ее сотовый. – Сессия займет всего час, максимум два. Тиффани! Тиффани! Говори четче, ничего не понимаю!

Запиликал еще один мобильный.

Я нажала на кнопку, прерывая связь, пока агентша не бросила трубку первой.

– Доброе утро, Годрик! Как дела?

– Твоя собака? – спросил Годрик, наклоняясь к Храбрецу. – Терпеть не могу тявкающих шавок. Насаживал бы всех до одной на вертел, жарил и съедал.

Храбрец мгновение-другое сидел спокойно, потом внезапно рванулся вперед и щелкнул зубами аккурат перед Годриковым носом. Тот с воплем отскочил назад.

– Знакомься: это Храбрец. Храбрец: Рик Спенсер. Ну вот, теперь вы друг друга знаете. – Я потянула поводок на себя. – Твои фотографии?

– Ага. – Годрик вручил мне папку. – Дерьмовые.

– Подержишь?

Я отдала ему свободный конец поводка и принялась смотреть снимки.