Маленькая принцесса

— Нет, — отвечала Сара. — Он такой же воспитанный, как и мы! Он совсем как человек. Гляди же!

И она тихонько засвистела. Это был такой тихий и нежный свист, что услышать его можно было лишь в полной тишине. Она свистнула раз, другой… казалось, она с головой ушла в своё занятие. Эрменгарда подумала, уж не колдует ли её подруга. Наконец в ответ на зов из щёлки выглянула мордочка с седыми усами и блестящими глазками. В руке у Сары были хлебные крошки. Она уронила их на пол — Мельхиседек спокойно вылез из норки и съел их. Кусочек же побольше подобрал и деловито понёс домой.

— Видишь? — сказала Сара. — Это для его жены и деток. Он очень хороший. Сам ест только мелкие крошки. Когда он возвращается домой, я всегда слышу, как они там пищат от радости. Есть три вида писка. Один — когда пищат детки, другой — миссис Мельхиседек, а третий — сам Мельхиседек.

Эрменгарда расхохоталась.

— Ах, Сара! — воскликнула она. — Ты такая чудачка — но очень хорошая!

— Я знаю, что я чудачка, — весело ответила Сара. — И я стараюсь быть хорошей.

Она потёрла лоб загрубевшей рукой, и облачко нежности и недоумения мелькнуло на её лице.

— Папа всегда надо мной смеялся, — сказала она, — но мне это было приятно. Он считал меня странной, но мои выдумки ему нравились. Я… я не могу не придумывать. Если б я не придумывала, я бы, должно быть, умерла.

Она замолчала и обвела взглядом убогую комнатку.

— Здесь бы я, наверное, умерла, — проговорила она тихо.

Эрменгарда, как всегда, слушала её с интересом.

— Когда ты о чём-то рассказываешь, — сказала она, — мне всегда кажется, что это правда. Вот и о Мельхиседеке ты говоришь так, словно он человек.

— Но это правда, — возразила Сара. — Его так же мучают страх и голод, как и нас, у него есть семья и дети. Может, он и думает так же, как мы, почем знать? Глаза у него умные, совсем как у человека. Потому-то я и дала ему имя.

Она села на пол в своей излюбленной позе, обхватив колени руками.

— К тому же, — сказала она, — Мельхиседек — тюремная крыса, посланная сюда, в Бастилию, чтобы у меня был друг. Я всегда могу принести ему корку хлеба, который выбрасывает кухарка, — ему и довольно.

— Значит, тут всё ещё Бастилия? — жадно спросила Эрменгарда. — Ты так всё время и представляешь себе, что ты в Бастилии?

— Да, почти всегда, — отвечала Сара. — Порой я представляю себе, что я где-то ещё, но больше всего этот чердак похож на Бастилию — особенно, когда холодно.

В эту минуту кто-то дважды стукнул в стену. От удивления Эрменгарда чуть не подпрыгнула на кровати.

— Что это? — спросила она с испугом.

Сара поднялась с полу и со значением ответила:

— Это узник из соседней камеры.

— Бекки! — увлечённо воскликнула Эрменгарда.

— Верно, — подтвердила Сара. — Слушай, два стука означают: «Узник, ты здесь?»

В ответ она стукнула в стену три раза.

— А это значит: «Да, я здесь. Всё в порядке».

В стену стукнули четыре раза.

— А это: «Тогда, товарищ по несчастью, можно спокойно заснуть. Доброй ночи!»

Эрменгарда пришла в восторг.

— Ах, Сара! — радостно шепнула она. — Это совсем как в сказке!

— Это и есть сказка, — сказала Сара. — Всё — сказка! Ты — сказка… я — сказка. Мисс Минчин — тоже сказка.

И она снова уселась и стала болтать с Эрменгардой, так что та совсем забыла, что и она тоже узник — только ей удалось на время покинуть свою темницу. Пришлось Саре напомнить Эрменгарде, что ей нельзя оставаться в Бастилии всю ночь, а нужно бесшумно прокрасться вниз и лечь в постель.

ГЛАВА 10

Индийский джентльмен

Подниматься на чердак к Саре было для Эрменгарды и Лотти небезопасно. Они никогда наперёд не знали, застанут ли Сару; к тому же по вечерам мисс Амелия часто обходила спальни воспитанниц, проверяя, все ли легли. А потому Эрменгарда и Лотти лишь изредка навещали Сару, и та жила в одиночестве.

Спускаясь вниз, Сара чувствовала своё одиночество ещё сильнее, чем на чердаке. Ей было не с кем поговорить. Если же её посылали куда-то, то она шла по улицам среди спешащей толпы, и ветер рвал с неё шляпку, а дождь заливал башмаки, и она ещё острее чувствовала своё одиночество. В те дни, когда она была принцессой Сарой и ездила по улицам в коляске или гуляла в сопровождении Мариэтт, прохожие часто оглядывались на девочку с оживлённым лицом, одетую в красивую шубку и шляпку. Весёлая, нарядная девочка всегда привлекает внимание. На улицах немало детей в старых потёртых одеждах, но никто из прохожих не оглядывается на них с улыбкой.

Теперь, когда Сара спешила по запруженным тротуарам, её словно не замечали. Она выросла, а так как ей приходилось донашивать те платья, что попроще, она понимала, что вид у неё и вправду странный. Все дорогие туалеты были проданы, а то, что осталось, ей предстояло носить, пока вконец не износится. Иногда, завидев своё отражение в зеркальной витрине магазина, она готова была рассмеяться; иногда же заливалась краской и, закусив губу, отворачивалась.