Маленькая принцесса

У Мельхиседека замерло сердце, и он насторожил уши. Да, кто-то идет по крыше. Шаги приближались к окну… остановились около него. Потом оно тихонько отворилось. Темное лицо заглянуло в комнату, а за ним показалось другое. Два человека стояли на крыше и собирались войти в комнату через окно. Один из них был Рам Дасс, а другой, молодой – секретарь индийского джентльмена. Но Мельхиседек, само собою разумеется, не знал этого. Он знал только одно, что эти люди нарушили тишину и уединение чердака. А когда один из них, со смуглым лицом, влез в окно и неслышно соскочил на пол, Мельхиседек стремительно бросился в свою норку. Он перепугался насмерть. Сары он не боялся: он знал, что она не бросает ничего, кроме крошек, и никогда не кричит, а только тихо и нежно свистит; около же этих страшных людей было опасно оставаться. Он лег, растянувшись, около входа в свою норку и стал смотреть в щелочку блестящими тревожными глазами. Неизвестно, много ли понял Мельхиседек из разговора, который услыхал, но если бы он даже понял все, то остался бы, наверное, в таком же недоумении.

Секретарь, молодой и ловкий, так же неслышно, как и Рам Дасс, спрыгнул на пол и увидал кончик хвоста убегавшего в норку Мельхиседека.

– Это убежала крыса? – шепотом спросил он.

– Да, крыса, саиб, – тоже шепотом ответил Рам Дасс. – Их очень много здесь.

– Фуй! – сказал секретарь. – Удивительно, если девочка не боится их.

Рам Дасс махнул рукою и почтительно улыбнулся.

– Эта девочка любит всех, саиб, – ответил он. – Она не похожа на других детей. Я наблюдал за нею много раз, когда она не видала меня. Часто по вечерам пробирался я по крыше к ее окну, чтобы убедиться, что она жива и здорова; часто, незаметно для нее, я смотрел на нее из моего окна. Воробьи слетаются на ее зов. Она приручила крысу и кормит ее. Здешняя служанка, которой живется очень плохо, бывает счастлива только с нею; маленькая девочка тайком навещает ее и называет мамой; приходит к ней и другая, постарше, которая боготворит ее и готова слушать ее рассказы часами. Все это я видал, когда подходил по крыше к ее окну. Хозяйка этого дома – плохая женщина и обращается с ней как с парией, но она держит себя как дочь раджи.

– Вы, по-видимому, знаете многое об этой девочке, – заметил секретарь.

– Я знаю всю ее жизнь, день за днем, – сказал Рам Дасс. – Я знаю, когда она уходит и когда возвращается; знаю ее горе и маленькие радости; холод и голод, который ей приходится выносить. Я знаю, когда она сидит одна до полуночи и учится по своим книжкам; когда ее подруги прокрадываются к ней и она бывает счастлива, потому что ей можно поболтать и посмеяться с ними. Я узнаю, если она заболеет, и приду, чтобы помочь ей всем, чем могу.

– Вы уверены, что никто не войдет сюда и она сама не вернется и не застанет нас здесь? Это испугало бы ее и расстроило план мистера Кэррисфарда.

Рам Дасс неслышно подошел к двери и встал около нее.

– Никто не войдет сюда, саиб, – сказал он, – а она ушла с корзиной и не скоро вернется. Но если бы она и вернулась, я, стоя здесь, услышу ее шаги еще задолго до того, как она дойдет до конца лестницы.

Секретарь вынул из нагрудного кармана записную книжку и карандаш.

– Прислушивайтесь же хорошенько, – сказал он и стал медленно обходить маленькую бедную каморку, делая какие-то заметки в своей записной книжке.

Прежде всего он подошел к узенькой кровати и пощупал рукою матрац.

– Жесткий, как камень! – воскликнул он. – Нужно заменить его как-нибудь, когда ее не будет дома. Придется принести его днем – ночью этого сделать нельзя.

Он приподнял одеяло и взглянул на единственную, тоненькую, как блин, подушку.

– Одеяло старое и холодное, – сказал он, – простыня грязная и рваная. Каково спать на такой постели ребенку? А камин, должно быть, не топился очень давно, – прибавил он, взглянув на ржавую решетку.

– Ни разу с тех пор, как я здесь, – подтвердил Рам Дасс. – Хозяйка дома заботится только о себе и не думает, что кому-нибудь может быть холодно, кроме нее.

Секретарь быстро записывал что-то в своей книжке. Потом вырвал из нее листок и положил в карман.

– Значит, мы будем пробираться сюда, как воры, – сказал он. – Кто придумал это?

Рам Дасс скромно наклонил голову.

– Мне первому пришло это в голову, саиб, – ответил он. – Я люблю эту девочку: мы оба так одиноки. Раз вечером, когда у меня было очень тяжело на сердце, я лег на крышу около ее открытого окна и слышал ее разговор с подругой. Она описывала ей, как можно было бы убрать и украсить эту жалкую комнату. Она как будто видела перед собою все, о чем говорила, и казалась веселее и счастливее. На другой день, когда саиб был болен и грустен, я, желая развлечь его, рассказал ему об этом. Он заинтересовался девочкой и стал расспрашивать о ней. А потом ему понравилась мысль меблировать эту комнату совершенно так, как ей хотелось.

– И вы думаете, что это можно сделать ночью, когда она будет спать? – спросил секретарь, которому, по-видимому, тоже очень нравился план мистера Кэррисфарда. – А вдруг она проснется?