Маленький человек, что же дальше?

— Если бы еще подходящие брюки…— подает голос золовка.

Но с брюками дело обстоит не так трагично. Ведь очень скоро сходятся во вкусах, выбирают даже дорогие брюки. Чек выписан в общей сложности больше, чем на девяносто пять марок, старая дама еще ворчит: «Я вам говорю, у Обермейера…» Но никто ее уже не слушает.

Возле кассы Пиннеберг провожает их поклоном, особым поклоном. Затем возвращается к прилавку, он горд, как полководец после выигранного сражения, и измотан, как солдат после того же сражения. У полки с брюками стоит Гейльбут и поджидает Пиннеберга.

— Спасибо, — говорит Пиннеберг. — Вы меня выручили.

— Нет, Пиннеберг, — говорит Гейльбут. — Вы бы и сами их не упустили. Вы бы не упустили. Вы — прирожденный продавец.

О ТРЕХ ТИПАХ ПРОДАВЦОВ. КАКОЙ ТИП НРАВИТСЯ ЗАМЕСТИТЕЛЮ ЗАВЕДУЮЩЕГО ИЕНЕКЕ. ПРИГЛАШЕНИЕ НА ЧАЙ.

Сердце Пиннеберга разрывалось от счастья. — Вы в самом деле так думаете, Гейльбут? В самом деле думаете, что я прирожденный продавец?

— Вы же сани это знаете, Пиннеберг. Вам нравится продавать.

— Мне нравится иметь дело с людьми, — говорит Пиннеберг. — Мне хочется докопаться, что это за люди, с какой стороны к ним лучше подойти и как уговорить их на покупку. — Он глубоко вздыхает. — Это верно, я редко упускаю покупателя.

— Это я заметил, — говорит Гейльбут.

— А потом разве это покупатели? Это настоящие жмоты, разве они пришли для того, чтобы купить? Они только приценяются, на все фыркают да выжимаются.

— Таким никто не продаст, — говорит Гейльбут.

— Вы продадите, — уверяет его Пиннеберг, — обязательно продадите.

— Может быть. Нет, не продам. А может быть, иной раз и продам, потому что я внушаю людям страх.

— Видите ли, вы очень импонируете людям, — говорит Пиннеберг. — При вас они стесняются так задаваться, как им хотелось бы. — Он смеется. — А при мне ни один дурак не стесняется. Я всегда должен влезть к ним в душу, угадать, что они хотят. Вот поэтому я отлично знаю, как они теперь будут злиться, что купили такой дорогой костюм. Будут сваливать друг на друга, и никто не будет знать, зачем они его купили.

— Ну, а вы, Пиннеберг, как считаете, почему они его купили? — спрашивает Гейльбут.

Пиннеберг в полном смущении. Он лихорадочно думает.

— Гм, сейчас я тоже уже не пойму… Они все сразу трещали, перебивали друг друга… Гейльбут улыбается.

— Ну вот, теперь вы смеетесь. Теперь вы смеетесь надо мной. Но сейчас я уже понял: потому что вы импонировали им.

— Вздор, — говорит Гейльбут. — Чистейший вздор, Пиннеберг.Вы сами отлично знаете, что люди покупают не поэтому: это только несколько ускорило дело…

— Очень ускорило, Гейльбут, очень сильно ускорило!

— Ну, а решило все дело то, что вы ни разу не обиделись. Среди наших сослуживцев есть такие…— и Гейльбут обводит взглядом магазин и останавливает наконец свои темные глаза на том, кого искал. — Они сейчас же вдаются в амбицию. Скажем, они говорят: замечательный рисунок, а покупатель говорит: мне совсем не нравится, а они надуются и говорят о вкусах не спорят. Или так разобидятся, что вовсе ничего не говорят. Вы, Пиннеберг, не такой…

— Ну как, господа, — подходит к ним ретивый заместитель заведующего Иенеке, — разговоры разговариваете? Уже наторговались? Сейчас времена тяжелые. Надо торговать и торговать, чтобы оправдать свое жалованье, много товару продать надо.

— Мы, господин Иенеке, — говорит Гейльбут и незаметно берет Пиннеберга за локоть, — рассуждаем о разных типах продавцов. Мы считаем, что есть три типа: продавцы, которые импонируют покупателю; продавцы, которые угадывают, что нужно покупателю; и третий тип — такие, которые продают от случая к случаю. Что вы на это скажете, господин Иенеке?

— Очень интересная теории, господа, — усмехается Иенеке. — Я лично признаю только один тип продавцов: те, которые к вечеру наторгуют на солидную сумму. Конечно, я знаю и таких, у которых сумма невелика, но я позабочусь, чтобы у нас таких не было.

И с этими словами Иенеке спешит дальше — подстегивать других, а Гейльбут смотрит ему вслед и в достаточной мере явственно произносит: «Свинья!»

Пиннеберг восхищен, — вот так прямо сказать «свинья», невзирая на последствия! — но все же он находит это несколько рискованным. Гейльбут кивает головой, говорит:

— Так-то, Пиннеберг…— и хочет уже идти. Но Пиннеберг останавливает его.

— У меня к вам, Гейльбут, большая просьба. Гейльбут немного удивлен.

— Да? В чем дело, Пиннеберг?

— Не соберетесь ли вы к нам? — Удивление Гейльбута возрастает. — Дело в том, что я много рассказывал о вас жене, и ей хотелось бы с вами познакомиться. Может быть, выберете время? Конечно, только на чашку чая.

Гейльбут опять улыбается очаровательной улыбкой — одними глазами.

— Ну, конечно, Пиннеберг. Я не думал, что это доставит вам удовольствие. Охотно приду.

— А что, если… может быть, сегодня вечером? — быстро спрашивает Пиннеберг.

— Сегодня вечером? — Гейльбут соображает, — Гм, сейчас посмотрю. — Он вынимает из кармана кожаную записную книжку. — Подождите-ка, завтра лекция в Народном университете о греческом искусстве. Вы ведь знаете…

Пиннеберг кивает.