Маленький Сайгон

— Славная квартирка, — сказал Беннет. Фрай заметил, как он утер глаза кулаком. — Правда, там нам могло быть хорошо. Стоило мне недешево, но папа делал денежные переводы. Тебе надо было видеть ее, Чак. Как она сидела на скамейке на плантации со своей гитарой. Она была совсем девочка. Такая невинная, так просто все принимала на веру. Невинность — не то слово. Скорее, вера. Да, вера — вот то, что она имела.

Беннет осторожно потянулся за бутылкой. Он не отрывал взгляда от экрана. Когда он опять заговорил, то обращался к снимку.

— Да, ты должен был ее видеть. Она олицетворяла для меня все, за что мы боролись. Была молода и прекрасна, как только может быть девушка. Она все время пела, и ее голос разливался по моим венам, словно героин. И от этого мне становилось тепло и хорошо. У нее было лицо, которое точно излучало свет. Даже когда скрывалось солнце и неделями лил дождь — она сияла. Это было неправдоподобно, но то, что я чувствовал, оживало, когда я говорил с ней. Чувства словно обновлялись. Она как будто была совершенным созданием. Совершенным человеческим существом женского пола, сидящим передо мной. Всем, чем и должно быть такое существо. Мы были связаны. Она быстро схватывала английские фразы.

Беннет положил пульт и сцепил большие пальцы, помахав ладонями, словно крыльями.

— И она испытывала то же самое, когда видела меня. Я говорил ей, что мы можем в один прекрасный день улететь с этой войны вместе. Мы так и сделали. Мы старались.

— Я понимаю, за что ты ее любил, Бенни.

— Нет, — тихо проговорил Беннет. — Не понимаешь. Она была вьетнамка. Ее родители перебрались в пятьдесят четвертом году на юг страны, потому что были убежденными католиками. Мама умерла от лихорадки; ее отца убили, потому что он отказался приютить партизан Вьет-Конга. Знаешь, чего ей хотелось? Она хотела учиться музыке. — Беннет посмотрел на свой стакан, опрокинул туда бутылку и выпил. — Поэтому она, как многие в этой несчастной стране, мечтала, чтобы ее оставили в покое, но Вьет-Конг терроризировал население по ночам, а мы хозяйничали днем. Я там из-за нее, так я думал. Мы пришли сюда ради простого народа. Мы здесь для того, чтобы дать им хоть какой-то шанс зажить собственной жизнью — в один прекрасный день.

Фрай наблюдал за братом, который откинулся на спинку и долгим взглядом уперся в потолок.

— Ты устал.

Беннет неловко пошарил под диванной подушкой и вытащил пистолет сорок пятого калибра. Он едва не упал на бок, но удержался и начал рассматривать ствол пистолета.

— Видишь эту штуку? Я его не боюсь.

— Убери. Ты пьян.

Беннет щелкнул предохранителем и опять посмотрел на ствол.

— У меня крепкий бизнес, Чак, я не болею раком. Я видел в этой жизни столько дерьма, сколько тебе не приснится, и у меня никогда не было приступов тоски, с которыми я не мог бы справиться. Я выстрадал столько боли, что ее хватило бы на целый город, но я не стреляюсь, не хнычу. А пью, потому что всегда пил. Я даже не вспоминаю о своей неполноценности. И знаешь почему? Потому что я толстокожий малый, а они пусть копят свои доллары и посылают их тем, кто в этом нуждается.

— Остынь, Бенни. Хватит.

Беннет посмотрел как бы сквозь Фрая.

— У меня оторвало обе ноги, вот и все. Но, Чак, я тебе сейчас скажу вот что: если ее убьют, я пущу себе пулю в лоб. Это не слабость, просто так и будет. Без нее я — куски мяса, раскиданные по всему земному шару. А с ней я понимаю, почему это случилось и за что я заплатил такую цену.

Беннет отвел курок, положил большой палец на спусковой крючок и пристроил пистолет на коленях, направив ствол в подбородок.

— Что еще я могу сделать, Чак? Что еще? Я продолжаю искать, а она не возвращается домой.

Фрай протянул руку.

— Успокойся, брат, — мягко проговорил он. — Мы ее отыщем. С ней все в порядке. Вот увидишь, Беннет, все кончится хорошо. Обещаю. И все опять будет, как в старые времена. По четвергам мы будем обедать на острове, спорить с папой, и мама опять будет счастлива, а Ли запишет новые песни. Может, я познакомлю вас со своей новой девушкой — Кристобель — она очень славная, Бенни. Мы вчетвером что-нибудь сотворим. Может, мы сможем возродить семью, как в прежние дни. Мы опять будем крепко связаны. Успокойся, Бенни. Дебби с нами нет. Но ты не уходи. Это было бы несправедливо.

Фрай протянул руку и дотронулся до ладони брата. Медленно и осторожно он снял палец Беннета со спускового крючка и вынул из его ладони пистолет. Беннет повалился на бок, рыгнул, попробовал сесть, но опять завалился.

— Что мне прикажешь делать?

Фрай и Доннел сняли с него одежду и понесли под душ. Беннет забился в угол ванны и смотрел на них, побежденный солдат, пока теплая вода омывала его тело.

Глава 20

Вернувшись домой, Фрай облачился в мегатрусы и стал натирать воском доску. Лишь только на востоке забрезжил свет, он сделал десятиминутную прогулку до Скалистого мыса.