Малеска — индейская жена белого охотника

Этого было достаточно, чтобы убедиться в том, что она стоит у могилы того самого воина, но под тсугой, сложив руки на груди и подняв спокойное лицо к небу, сидела Малеска. Её рот был полуоткрыт, и из него прорывалась песня, которую Сара слышала издалека. Это был печальный, приятный напев, который сочетался с покрытой рябью водой и нежным покачиванием ветвей тсуги.

Сара не двигалась, пока последняя нота не затихла над озером, затем она вышла на поляну. Индейская женщина увидела её, поднялась, и её лицо озарилось выражением радости.

— Птицы так не радуются весне после долгой зимы, когда снег покрывает всю землю, как бедная индианка при виде своей девочки, — сказала она, взяв руку Сары и поцеловав её со смешанным чувством почтения и любви. — Сядь и позволь мне снова услышать звук твоего голоса.

Они обе сели под тсугой.

— Моя бедная подруга, вы так одиноки и, боюсь, больны; как вы исхудали за время моего отсутствия, — сказала Сара, разглядывая изменившиеся черты индианки.

— Теперь я снова счастлива, — ответила индианка со слабой, прелестной улыбкой. — Ты будешь приходить ко мне каждый день.

— Да, пока я буду дома, но… но… скоро я снова уеду.

— Не нужно слов, я читаю всё по твоему голосу, по свету скромных глаз, хотя шёлковая лента прикрывает их, как листья фиалку, по сиянию твоих щёк; мужчина пришёл, чтобы забрать тебя из дома, — с весёлой улыбкой сказала индианка. — Ты думала, что одинокая женщина не умеет читать знаки любви? Что сама она никогда не любила?

— Вы?

— Не смотри так дико, лучше расскажи о себе. Когда ты выходишь замуж?

— Через четыре дня.

— И где теперь будет твой дом?

— На Манхеттене.

Наступила тишина. Сара смотрела на траву. Тёплая кровь прилила к её щекам, она была смущена, но всё же страстно желала побольше рассказать о предмете, который переполнял её юное сердце. Индианка не двигалась, погружённая в печальные мысли, вызванные последним произнесённым словом; наконец она взяла свою подругу за руку и заговорила; её голос был печален, и в глазах стояли слёзы.

— Через несколько дней ты снова уедешь… о, это так утомительно — быть одинокой… без любви сердце чахнет. У меня был любимец — маленький крапивник, который после твоего отъезда свил гнездо под крышей моего вигвама. Он был моим спутником раньше, будет им и теперь. Не смотри на меня с такой жалостью, лучше расскажи, кто этот человек, из-за которого к твоим щекам приливает горячая кровь? Какой у него характер? Любит ли он тебя той любовью, которую ты заслуживаешь? Он хороший, храбрый?

— Он говорит, что любит меня, — ответила юная девушка, краснея ещё больше, и когда она на миг подняла глаза, её лицо озарила прекрасная улыбка.

— А ты?

— У меня нет опыта, и мне не с чем сравнить, чтобы понять, что такое любовь. Если думать о ком-то с утра до ночи… чувствовать его присутствие даже тогда, когда он далеко… понимать, что он преследует тебя в дневных видениях, бродя с тобой по прелестным местам, наполняя каждую твою мысль и всё же не уменьшая твою любовь к другим, а, скорее, увеличивая… если становиться счастливым от малейшего признака этого благородного чувства, гордиться его достоинствами и всё же замечать его недостатки, но, несмотря на эти недостатки, быть с ним… если это значит любить, тогда я люблю всем своим существом. Мне говорят, что это лишь грёзы, которые пройдут, но я не верю, поскольку внутри меня первый сладостный трепет пробуждённого чувства уже превратился в глубокую привязанность. В моём сердце царит полная безмятежность, и, как белая роза, которая покоится под солнцем, обременённая своей прелестью, оно день за днём раскрывается в более чистом и более кротком наслаждении. Это чувство не может быть той любовью, о которой люди болтают так свободно, но оно не может перемениться… никогда… даже после смерти. Я буду любить Уильяма Данфорта до тех пор, пока он будет этого достоин!

— Уильяма Данфорта! Я правильно расслышала? Твоего жениха зовут Уильям Данфорт? — с невероятным удивлением спросила индианка, стремительно вскочив, а затем медленно сев на место. — Скажи мне, — добавила она слабым, но всё же пронзающим до самого сердца голосом, — этот мальчик… то есть этот молодой джентльмен… недавно приехал из-за большой воды?

— Он приехал из Европы год назад, когда умерли его дедушка и бабушка.

— Год, целый год! — пробормотала индианка, с неожиданной силой сцепив руки в молитвенном жесте. Она уронила голову на колени, и всё её тело содрогалось от наплыва сильного чувства, которое перепуганная девушка, смотревшая на неё, не могла объяснить. — Отец небесный, я благодарю тебя! Мои глаза снова увидят его. О боже, будь милосердным! — Эти слова, произнесённые с таким пылом, были заглушены сцепленными руками индейской женщины, и Сара смогла понять только то, что та сильно разволновалась, услышав имя её возлюбленного.

— Вы знали мистера Данфорта? — спросила Сара, когда волнение странной женщины немного улеглось. Индианка не ответила, она поднялась, вытерла слёзы и посмотрела на лицо девушки с нежностью, которая тронула Сару до глубины души.