Малиновский. Солдат Отчизны

— Вот, кстати, Шёрнер, кто возглавлял советский фронт, против которого сражалась ваша группа армий до того, как вы сдали свою должность Фриснеру?

— Генерал Малиновский, сейчас уже маршал. Сталин не жалеет высоких званий и наград для своих полководцев, — с явным намёком произнёс Шёрнер.

— И каково ваше мнение о его полководческих качествах? — Геббельс сделал вид, будто не понял намёка.

— Малиновский — достойный противник. Он, несомненно, обладает стратегическим мышлением. Я пришёл к выводу, что он всегда тщательно готовит операции и в их проведении никогда не допускает авантюризма, которым частенько «болеют» военачальники. Ему чужд принцип Наполеона: главное — ввязаться в бой, а там будь что будет. Мне кажется, что он не ставит своей целью добиться победы любой ценой, дорожит жизнью своих солдат и офицеров. Кроме того, я заметил, что у него хитрый ум: ему часто удавалось путём ложных действий вводить нас в заблуждение и наносить удары на тех участках фронта, где мы не ждали.

— Я так и подумал, когда рассматривал его портрет, помещённый в книге. Мне показалось, что это умный и решительный полководец. Любопытный факт: все советские маршалы и генералы высокого ранга молоды, обычно не старше пятидесяти лет. И что удивительно, в своём большинстве они выходцы из рабочих и мелких крестьян. Возьмите того же Жукова — он сын сапожника. Конев — сын крестьянина. Рокоссовский — из семьи простого машиниста. Поэтому они обладают крепкими «корнями», неприхотливы, терпеливы, адски выносливы и к тому же фанатично преданы своим идеалам. Они — выходцы из более здоровых слоёв, чем наши собственные генералы. Но я снова акцентирую ваше внимание, Шёрнер, на том, что вы и ещё несколько военных — приятное исключение. Фюрер и я, мы оба высоко ценим ваш ратный труд.

— Я готов вновь и вновь оправдывать высокое доверие, которое оказывает мне фюрер и вы, господин министр!

— Говоря откровенно, Шёрнер, я уверен, что если бы вы возглавляли оборону Будапешта, то Малиновскому не удалось бы взять его. Вы же знаете, какое колоссальное значение имел для нас этот город, сколько сил было брошено на укрепление его обороны! Теперь же мы уязвимы не только с востока, но и с юга!

— Да, Фриснер мог бы действовать более активно и лучше распорядиться силами, которые были в его распоряжении, — согласился Шёрнер.

После непродолжительной паузы Геббельс заговорил вновь:

— А вспомните-ка, Шёрнер, как мы побеждали в сорок первом да и в сорок втором! Нам сопутствовал небывалый, потрясающий успех! Весь мир дрожал от страха! И всё потому, что в своё время фюрер гениально разорвал грязную пачкотню, именуемую Версальским договором! По этой бумажке, место которой в солдатской уборной, мы могли иметь всего восемьдесят четыре орудия! Это означает лишь двадцать одну батарею десяти с половиной миллиметровых гаубиц! Но мы знали, что надо делать! В одном только Хайденау, в Саксонии, уже в двадцать первом году на заводе «Рокштро» было изготовлено шестьсот гаубиц. Под полами цехов было спрятано пять нарезных станков в отличном состоянии. А в двух комнатах арсенала Шпандау близ Берлина до потолка были навалены документы со сведениями об артиллерийских инженерах и других специалистах по Берлинскому военному округу. Но когда контрольная межсоюзническая комиссия этих ублюдков прибыла на место проверки, комнаты были пусты. Часовой был посажен на гауптвахту на шесть суток, а через два месяца генерал-лейтенант фон Бок — он был тогда начальником штаба третьего военного округа, — произвёл его в чин фельдфебеля. Кстати, фон Бок при вторжении в Судетскую область взял с собой своего девятилетнего сына, одетого в военную форму. Генерал хотел, чтобы на мальчика произвела впечатление красота солдатской службы. У Бока крепкие нервы и полное презрение к опасности! Он может требовать от солдат величайших лишений, но обязательно разделит их сам. Для него не существует ничего, кроме армии. Ещё бы, ведь он родом из Кюстрина! Казармы там построены ещё во времена Фридриха Второго...

Шёрнер с удивлением слушал скачущую от одной темы к другой речь Геббельса, не понимая, зачем сейчас, когда немецкая армия отступает на всех фронтах, вспоминать бог знает что.

— А как боялись нас так называемые союзники! — Геббельс опять перескочил на новую тему. — Стоило фюреру только свистнуть — они мчались к нему, как официанты в ресторане!

...Поздно вечером Геббельс, довольный поездкой, возвратился в Берлин. Здесь ему принесли новые сводки с фронтов. Сводки были неутешительные. Самые удручающие сообщения поступали из Венгрии, где немецкие контратаки окончательно захлебнулись.

«Кажется, всё идёт прахом! — Геббельс в ярости отшвырнул листы бумаги. — Сталин имеет все основания, как кинозвёзд, чествовать своих маршалов. А этот проклятый Малиновский уже нацелился на Вену...»

Сводки с фронтов с каждым днём становились всё более мрачными. Геббельс заносил в свой дневник: