Мало ли что говорят

К слову, Соня имела возможность оценить не только условия стационаров, поликлиник и прочих лечебно-профилактических заведений «там» и «тут». Как-то чуть позже Джим разок взял её с собой в американскую административно-бюрократическую структуру на манер нашего облздрава. Так вот, мебель в кабинете американского чиновника была куда скромнее мебели в кабинетах аналогичных чиновников отечественных. Во всяком случае, столичных. Ну так Бостон тоже не провинция. Зато что касается оснащения собственно «их» и «наших» больниц, то… То нельзя сравнивать Лувр и коровник, BMW и тачку с навозом, современную цивилизацию и палеолит. Даже комментировать нечего – можно только шапку оземь, руками развести, почесать в затылке и вопросить риторически: «Как оно так у нас получается?» И немного перефразировав… заключить: «Каждый народ имеет такое медицинское обслуживание, которого заслуживает».

* * *

Валера припарковался, и они с Соней прошли к зданию Harvard University School Of Public Health.

Поднимаясь по лестнице, у подножия которой стояли спиралеобразные ухоженные растения в симпатичных горшках, Соня отметила, что ни одного окурка, ни одной бумажки – никакого мусора не было на светлой тротуарной плитке, и растения были целы и невредимы. Видимо, бостонские студенты и аспиранты элементарно воспитанны, в отличие от наших. Или же ген вандализма уже модифицирован учёными Гарварда. Неизвестно.

На ресепшене их встретил очередной дружелюбный охранник. Здесь не встретишь «бабу Маню» из приёмного покоя, и она не вытреплет вам все нервы, пока вы, в конце концов, не сунете ей пятьдесят рэ, дабы она снабдила вас информацией, которую обязана предоставлять «по долгу службы». Все учреждения, которые Соня посещала в Штатах, были «снабжены» добродушными интеллигентными охранниками, не имевшими, не в пример нашим, на лицах пренебрежительного взгляда и не «демонстрировавшими» власть какими другими доступными способами вроде: «не замечать», «не пущать» или просто хамить. Наши-то при малейшем поводе или вовсе без оного готовы потребовать у вас паспорт и «задержать» вас до «выяснения обстоятельств». «Пальчики откатать» на всякий случай. И ладно бы – для пользы дела. Так нет – исключительно с целью продемонстрировать вам, что вы «говно», а он – вчерашний сельский двоечник – «олицетворение».

Валера с Соней прошли в холл, и буквально через две минуты навстречу вышел малорослый худенький мальчуган, при ближайшем рассмотрении оказавшийся мужчиной в возрасте около сорока.

Валера представил их друг другу. Володя – бывший соотечественник, в настоящее время возглавляющий группу гарвардских учёных, занимающихся генетическими исследованиями взаимодействия иммунной системы с вирусом иммунодефицита человека.

* * *

Всю свою предыдущую жизнь Володя провёл в Одессе, никуда дальше Привоза не выезжая. Мальчуганом он был тихим и незаметным. Незаметно окончил школу с золотой медалью. Незаметно поступил в медицинский институт, откуда спустя шесть лет тихо вышел с красным дипломом. И так же незаметно остался на кафедре микробиологии и вирусологии. Ещё незаметнее зачем-то заочно окончил биофак. Сам не заметил, как выучил английский язык, исключительно для того, чтобы иметь возможность читать научные журналы. Тихо защитил кандидатскую диссертацию – и ушёл с кафедры при медицинском вузе в научно-исследовательский институт вирусологии на Пересыпи. Там было спокойнее, не было студентов, отвлекающих от любимых бактерий, вирусов и грибов, но имелось больше возможностей для занятий «чистой наукой». Как-то совсем уж незаметно для «широкой медицинской общественности» любимой Родины прошёл ряд Володиных статей с целой кипой революционных наблюдений в чём-то очень микробиологическом. И как-то одним неприметным осенним вечером Володю пригласили… на партийное собрание с повесткой дня: «Как это мы не заметили, как незаметный Вова Родину незаметно продал?!»

А дело было вот в чём. В институт вирусологии пришло письмо прямо из Гарвардского университета, где в очень вежливой форме заокеанские коллеги выражали своё восхищение всему коллективу вообще и конкретно Володе и приглашали этого конкретного Володю немедленно приехать, чтобы поделиться, слиться в совместном сотрудничестве на благо всего мира и т. д. и т. п. Странно, что письмо вообще дошло. Впрочем, времена были тёплые – горбачёвские. Американская девочка Саманта побывала в «Артеке», а соотечественники боролись с алкоголизмом, посему, поглощённые мыслями о том, где бы заблаговременно и в больших количествах затариться, письмишко-то «империалистическое» и проморгали. Времена-то теплели, но у «руля» одесского института вирусологии стояли люди, помнящие не только «бровастого» старца с артикуляционными проблемами, не только потешного крестьянина-карапуза, размахивавшего обувкой, но и кого покруче. Поэтому, на всякий случай, испугались – и Володю из института «попросили», чтобы «чего не вышло». И Вова ушёл так же незаметно, как и пришёл.