Маловероятно (ЛП)

— Объясни, что за дела, — настаивает она.

Я издаю шипящий звук, изображая жарящийся на сковороде бифштекс, чтобы обернуть все в шутку, но все равно предпочитаю не отвечать.

Рори имеет право знать. Отрицать это я больше не смею.

— Нет, ты держишь меня в неведении. Снова. — Она тут же скидывает мою руку. — Что в Толке, Мал? Почему тебе нужно вернуться? Куда ты периодически исчезаешь?

Знай я, что она осилит правду, то может, и подумал бы рассказать. Но ясно понимаю, что, узнав, она развернется и уйдет, от чего хочется рвать и метать. А я не готов ее отпускать. Пока нет.

Может, в конце концов она меня бросит.

Я даже думать о таком не могу, но вынуждаю себя смириться с неизбежным.

Но даже так у меня еще есть несколько приятных недель — недель, когда буду трахать Рори, ковыряться в ее изворотливом, немного странном мозгу и лакомиться всем, что ей придется отдать. На несколько неделю я вспомню, какого это — жить. Шарахну любимый наркотик после многолетнего трезвого образа жизни. Забуду, что снова со мной может сделать ломка.

— Ответь, Мал.

Я встаю и во всей своей голой славе иду в ванную.

— Ты сволочь, — фырчит Рори из кровати.

— Несомненно, — невозмутимо отвечаю я, захлопнув за собой дверь.

— Тебе не удастся вечно скрывать от меня правду, — кричит она. — Правда всегда тебя настигнет.

Смотря в зеркало, я грустно улыбаюсь, ведь понимаю, что она права, но вместе с тем и крупно ошибается. Потому что еще многого не ведает.

— Собирай вещи, принцесса. Мы едем домой.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Наши дни

Рори

Я опять подсела, как мотылек на пламя, как наркоман на любимый наркотик, как девушка с проблемами в отношениях с отцом на хулигана с тлетворным влиянием.

После трех электронных писем Каллуму с извинениями, на которые я не получила ответа (кто бы сомневался) и пяти постельных раундов с Малом, последний крепко засыпает. Из-за Каллума меня по-прежнему снедают грусть и угрызения совести, но рядом с Малом я как будто немного пьяна. От передоза чувств голова идет кругом. Горькое раскаяние тонет в экстазе.

Я отправляю Саммер сообщение об изменившихся обстоятельствах моей личной жизни, не вдаваясь в суть, и прошу оставить свое мнение при себе. Когда она начинает обрывать мне телефон звонками и сообщениями, я кладу его экраном вниз и встаю с кровати. Поднимаюсь на лифте к номеру Эштона.

Я понимаю, что пренебрегаю недвусмысленной просьбой Мала, но в голове созрел один план. Малаки, равно как отец Доэрти, мисс Патель, Мэйв и Хизер, слишком скрытничает о том, что творится в Толке. Я задумываю его перехитрить.

Стучу, и через минуту Эштон открывает дверь. Золотистый халат на нем распахнут, являя моему взору ничем не прикрытую анаконду, которая как шебутной хвост колыхается из стороны в сторону. Я фиксирую внимание на его лице и стараюсь не краснеть.

— Есть минутка? — спрашиваю я.

Он кивает и дает мне пройти, обойдясь без привычных шуток о секс-рабыне, хотя впервые с нашего знакомства я действительно выгляжу так, будто меня как следует отымели.

Как я и подозревала, в его постели спят две девушки. Одна из них — Брэнди, и это своего рода проверка: в голове крутилась недобрая мысль, что здесь-то я ее и встречу. Эштон ведет меня в отдельную комнату, похожую на гостиную, и мы садимся напротив друг друга. Я предлагаю ему задержаться в Греции, понежиться на солнце, проникнуться культурой и записать альбом. Выкладываю все козыри и аргументы: здесь намного теплее, близко к крупным городам, море. Куча загорелых туристок-красоток, которых он может отведать. В конце концов, у проекта отнимем всего лишь неделю. Все равно ведь вернемся в Толку. Куда спешить?

Эштон неистово кивает, хотя кажется немного рассеянным, у него отрешенный взгляд.

— Ага. Классный вариант. Ага.

Я понимаю, что впервые застала его почти трезвым.

— У тебя все хорошо?

Я чешу бровь.

Он смеется и тянется к бутылке с виски.

— А почему нет, сладенькая?

Я качаю головой. Не твое дело, Рори. Но разве не так говорят люди, когда проявляют безразличие к поистине печальным событиям в мире? Мысленно делаю пометку: в следующем письме Райнеру обратить его внимание на зависимость Эштона, а писать ему собираюсь завтра.

Вернувшись в номер и заползая под одеяло рядом с Малом, я размышляю, как ставлю его в положение, в котором он не хочет оказаться. Что бы там важного ни ждало его в Толке, придется ему расколоться, чтобы мы взяли и вернулись обратно. Если не выгорит… что ж, я заслужила неделю на солнце.

Я закрываю глаза, пытаясь заснуть, но во сне вижу лишь свою мать, которая бежит по центру Толки и, держа меня на руках, истерично плачет. Во сне я совсем кроха. Еще младенец. Вся покрыта кровью. За нами остается дорожка крови, следом бежит целая деревня.

Они гонятся за нами.

А мы убегаем.

Я просыпаюсь в холодном поту и чувствую, как окутывает знакомый холод. Меня трясет так, что даже зубы стучат.

Я влезаю в объятия Мала и черпаю тепло его тела, но сон ко мне больше не возвращается.

ПРИМЕЧАНИЕ ОТ ЭШТОНА РИЧАРДСА

Что бы вы там себе ни придумали, но я не первостатейный придурок.