Мальтийский апельсин

Но и на широкой кровати Женя долго не могла успокоиться. Она не могла понять, как можно чувствовать себя таким спокойным, если Каротин дал им такой крупный аванс, а Шубин практически ничего не делает, чтобы найти убийцу Марины Рожковой. Что с того, что они узнали, кто был одним из ее очередных любовников, и даже побывали на Арбате и Масловке? Что они таким образом узнали нового из жизни Марины, и почему Игорь так уверен, что эти сведения могут как-то быть связаны с причиной ее убийства?

– Мы перешли на кровать не для того, чтобы обсуждать убийство Рожковой, – зашипел на нее Шубин, прижимая крепче к себе и улыбаясь невидимо в темноте. – Если бы я знал, что ты такая зануда, ни за что не принял бы тебя на работу.

– А ты принимаешь только смазливых и готовых на все девушек?

– В основном да. Но если тебе так интересно, давай включим свет и еще раз взглянем на один документ. Очень важный, между прочим… Протяни руку, здесь выключатель…

Вспыхнул свет, Шубин зажмурился, а Женя села на постели в выжидательной позе:

– Ну и?

– У меня в джинсах листок, та самая предсмертная записка, которую нашли в руке покончившего с собой Олега Гамова.

Женя встала, прошла в дальний конец комнаты и вернулась с листком.

– Ну и что? При чем здесь египетский лук?

– Читай, говорят тебе.

Женя расправила листок на коленях и начала читать про себя, губы ее шевелились. Изредка она произносила:

– …узбекская черешня… свежие овощи и фрукты на Урал… авокадо, имбирь, манго, артишоки…

– Дальше, дальше!

– «Купим лук репчатый из Египта», «Брусника»…

– Да нет же, ты перескочила строчку… Ну?

– «Куплю апельсины, концентрированный апельсиновый сок…»

– Вот! – Шубин даже вскочил с постели и заметался по комнате. Понятно стало, что никакой любви этой ночью уже не будет. Глаза его горели, он снова стал тем прежним Игорем Шубиным, каким Женя увидела его первый раз, когда пришла в агентство. – Вот оно, самое важное: АПЕЛЬСИНЫ!

– Но ты же сам сказал участковому, что этот листок оказался в руках Гамова случайно.

– Да потому что здесь, в Москве, никто не занимается расследованием причины, толкнувшей этого художника на самоубийство. Но я примерно представляю себе, как этот листок оказался в его руках…

– Думаешь, его убил Каротин? Ведь это объявление мог дать он… Этот листок мог оказаться в кармане Каротина, когда тот заявился на квартиру Гамова, чтобы выяснить отношения или даже угрозами заставить его отказаться от Марины. Ты это имеешь в виду? И во время разговора и, возможно, борьбы, которая произошла между соперниками, листок случайно выпал из брюк Каротина?

– Ты ходишь вокруг да около. Нет, Каротин имеет к смерти Гамова лишь косвенное отношение. Они, я так полагаю, никогда не встречались с Гамовым. И дело-то не в художнике, а в том, что Марина ушла от Каротина навсегда… И какая разница, кем были ее любовники? Она ушла, пойми ты, не к ним, а от Каротина. Это разные понятия. Если бы она ушла от Каротина, скажем, к тому же Урусову, с которым их связывали уже сложившиеся отношения, иначе говоря, если бы она променяла Каротина на Урусова, то Каротин, возможно, и убил бы его, и рука его не дрогнула бы… Но в том-то и дело, что она ушла в никуда, просто ушла, и своим уходом дала ему понять, что не простит его никогда. А те мужчины, которые появлялись на ее горизонте, были лишь как тени ее прошлого, как отражение ее прошлой, привычной жизни: мужчины, мужчины, мужчины и плавное скольжение по жизни вниз, все глубже и глубже увязая в никому не нужных и ни к чему не обязывающих связях…

Женя вдруг подумала о том, что если бы убили замужнюю и благополучную женщину, оставившую детей сиротами, или просто порядочную и достойную особу одного возраста с Мариной, то вряд ли ради нее в другой город, через всю страну гнали фуру, набитую живыми цветами… И маловероятно, чтобы вокруг ее смерти разгорались такие страсти. Жизнь такой женщины, как правило, ясна, прозрачна для окружающих и, уж конечно, для мужа. Скорее всего, сошлись бы во мнении, что ее убили по ошибке или убрали как случайного свидетеля, и на этом бы все закончилось. Похороны, плач родных и близких, ужас и страх в глазах детей…

Здесь же все напоминало спектакль. С самого начала, с того момента, как обнаружили ее тело. Бутафорская кровь, следы клея на рукоятке обломанного ножа, невероятной красоты мертвая женщина на металлическом столе в морге, одетые в черное элегантные мужчины с застывшим на бледных лицах скорбным выражением, дорогой гроб с золочеными ручками и шелковыми траурными лентами, пачка долларов на столе в агентстве и снова мужчины, мужчины, мужчины…

Она поделилась своими мыслями с Шубиным.

– В твоих словах есть, конечно, доля правды, но прежде всего в тебе говорит ревнивая женщина.

– С какой стати мне ее к кому-то ревновать? Мы же с ней не были даже знакомы… Или ты хочешь сказать, что и сам не отказался бы провести с ней время, зная о том, какая она и что ей, по сути, без разницы, с кем ложиться в постель? Мужчины любят таких женщин?