Мальтийский крест

Мне стало легче работать в этой семье, я как-то перестала бояться, что сделаю что-то не так. На подковырки Алика я смотрела теперь сквозь пальцы и он, заметив это, затих. Накануне окончания учебного года Алик стал разговаривать со мной только по-английски, язык он знал вполне прилично, я поправляла его иногда и советовала только учить больше слов, чтобы свободней изъясняться. Родители были очень довольны, когда я хвалила его. Его гримасу мне видела при этом только я и всегда спокойно улыбалась в ответ. Соня все больше привязывалась ко мне. Только и слышался ее голосок: «Катерина! Катерина!» Мы чаще стали ездить в театр и, когда сидели в машине, я всегда садилась так, чтобы видеть в зеркальце впереди лицо Сергея. Иногда он разговаривал с нами и, когда Соня отвечала: «Так Катерина сказала!» или «А вот Катерина…», я видела, что он улыбается.

Месяц все было прекрасно. Однажды мы сидели с Соней на кухне и помогали вырезать фигурными выемками печенье, я объясняла ей, чем отличаются геометрические фигуры и как они называются, девочке очень это нравилось и она просила вырезать то больше кружков, то кубиков, то треугольников. Приехал с каким-то поручением Сергей, мимоходом тайком поцеловал меня в коридоре, куда я вышла под выдуманным предлогом, потом зашел поздороваться к Нине Васильевне, сунул в карман горсть свежеиспеченного печенья, и тут она спросила, как здоровье его жены.

— Спасибо, неплохо, — и он взглянул на меня, но я в это время оттирала Соне руки, испачканные в тесте.

— Нет, придется вымыть, — сказала я и повела Соню в ванную. Я видела, что он повернулся и смотрит мне вслед.

Когда я вернулась в кухню, Сергея уже не было. Нина Васильевна разливала чай, Лена сидела на своем месте и увлеченно сплетничала, откусывая печенье. Они предложили и мне чаю, но я налила молока для Сони и пока накладывала печенья, стараясь, чтобы попались и квадратики, и кружочки, и треугольники, я слышала, как Лена говорила Нине Васильевне о жене Сергея. Я не люблю слушать сплетни, но тут не могла удержаться. Я сказала, что пожалуй тоже выпью чаю и понесла Соне молоко. Когда я уселась с чашкой моего любимого «Форсмана», на меня вылился поток сведений. Лена была счастлива, что есть хоть один человек, который не знает историю Сергея, и которому это можно будет рассказать. Оказалось, что Сергей в прошлом каскадер и на съемках познакомился с начинающей актрисой, которая была очень хорошенькой и первый ее фильм имел успех, второй, музыкальный, — тоже, а потом с ней что-то случилось и она спилась. Теперь он держит ее в дорогих клиниках и санаториях, а когда она оттуда выходит, опять пьет и снова лечится.

— Наш-то устраивает ее чуть ли не в Кремлевку на лечение, а Сергей только и работает, чтобы оплачивать это. А когда она выходит и опять запивает, может все пропить — мебель, одежду за бесценок меняет на водку. Однажды Сережка пришел в тренировочном драном костюме, нечего было одеть, так наш-то дал денег, чтобы он купил одежду, а она опять отправилась лечиться. Да разве это вылечишь? Ни одного мужика не видела, чтобы бросил пить.

— Да по телевизору-то показывали, когда борьба была с пьянством, помнишь?

— Так то по телевизору. А в жизни никогда не видела.

Лена еще обсуждала возможность излечения от алкоголизма, а я пошла к Соне. С меня было достаточно.

Вечером, когда я, дождавшись приезда Михаила Петровича, вышла из подъезда, Сергей ждал меня в машине. Я постояла секунду, мне хотелось сначала обдумать все самой, но потом решила, что он хочет прояснить все сейчас, и села в машину.

— Все рассказали? — спросил он и сам же ответил, — конечно все! Все, что знали. Теперь тебе интересно послушать, как оно было на самом деле?

— Да, говори. Тебе ведь легче будет, когда ты расскажешь?