Мальтийский крест Павла Первого

— Черт, столько времени зря потеряла! И денег не заплатят! — Жанна проехала мимо нескольких домов.

Шестьдесят девятого среди них не было.

— Черт, где же он…

По обочине шоссе шла озабоченная женщина средних лет с хозяйственной сумкой в руке. Жанна затормозила, опустила стекло и спросила:

— Женщина, извините, не подскажете нам, где здесь дом шестьдесят девять?

— Шестьдесят девятый? — прохожая приложила руку козырьком, взглянула из-под нее на Жанну. — Это вам, наверное, Софья Александровна нужна?

— Очень может быть. Если у нее есть чихуа-хуа…

— А, собачка такая маленькая? Ну, это вам точно к Софье Александровне.

— Ну и как же ее найти?

— А это вам нужно по этой тропиночке идти, мимо кладбища пройдете, и будет тот самый дом.

— А что — на машине никак не проехать?

— Можно и на машине, только это гораздо дольше получится. Это вам надо вернуться на шоссе, проехать до развилки на Капустное, там повернуть до следующей развилки, еще раз повернуть, выехать на Торфяную дорогу и по ней еще пять километров…

— Ох, нет, лучше мы по этой тропиночке пройдем!

— Вот и я говорю — так оно лучше будет! Так вы за десять минут дойдете! — и женщина пошла своей дорогой.

Жанна поставила машину на обочину, заглушила мотор, достала из багажника свой неизменный чемоданчик, и мы пошли по тропинке, извивающейся между отцветшими кустами сирени.

Мы шли так несколько минут.

Тропинка очередной раз свернула, и перед нами показалась небольшая часовня в готическом стиле.

Я остановилась как вкопанная.

Над входом в эту часовню был высечен в камне крест с расширяющимися концами. Точно такой же, как на том злополучном перстне, который я нашла в спальне убитого императора. Мальтийский крест.

— Подожди, — попросила я Жанну, — подожди минутку, я хочу здесь кое-что осмотреть.

— Нашла время! Я уже и так опаздываю!

— Ну, буквально две минуты!

— Ладно, смотри что хочешь, а я пойду, потом догоняй меня, — и она побежала вперед по тропинке.

— Да, я скоро!

Вот сама не знаю, для чего я сунулась в эту часовню, наверно представила, какое лицо будет у Бурнуса, когда я явлюсь сегодня пред его светлые очи и признаюсь, что статью и не начинала.

Нет, такого, конечно, говорить не следует, а то он меня тут же выгонит взашей, но какие-то наметки нужно ему показать. И тут очень кстати я вижу часовню, так что грех не воспользоваться случаем и хотя бы не сфотографировать мальтийский крест. Потом у Леокадии выясню, что за часовня, она все знает.

Я обошла часовню и увидела несколько заросших травой надгробных памятников. Ну да, та женщина ведь говорила, что тропинка пройдет мимо кладбища…

Я подошла к одному из памятников, прочла полустертую временем надпись.

Готическими буквами, вьющимися, как виноградная лоза, было выведено имя — Кондратий Левенберг. Ниже — неразборчивые цифры, даты жизни. И здесь, на этом камне, тоже был высечен такой же необычный крест…

На других надгробиях стояли другие имена, но фамилия та же самая — Левенберг. И на каждом камне был высечен такой же крест с расширяющимися концами. Видимо, здесь находилось маленькое семейное кладбище.

Я переходила от могилы к могиле, и вдруг, выйдя из-за купы деревьев, увидела старый дом.

Это был двухэтажный деревянный дом с мезонином и большой застекленной верандой — конечно, не помещичья усадьба, а просторная пригородная дача, каких очень много было в окрестностях Петербурга в конце девятнадцатого века и из которых до наших дней сохранились единицы.

Я с любопытством разглядывала этот дом — как вдруг его дверь с ревматическим скрипом открылась и на крыльцо вышел худощавый мужчина лет пятидесяти, с острой бородкой и пристальными темными глазами, в которых было что-то волчье.

Он спустился по скрипучему крыльцу и пошел ко мне, улыбаясь странной, угрожающей улыбкой.

— Какая встреча! — проговорил он, когда между нами оставалось меньше десяти шагов. — Вот уж не ожидал! Никак не думал, что ты сама ко мне придешь! Это судьба, не иначе!

— Мы что — знакомы? — опасливо спросила я, на всякий случай отступая. Черт его знает, что у него на уме! Может, он сумасшедший? И взгляд какой-то странный; нет, зря я осталась тут одна…

— Не то чтобы знакомы, — ответил мужчина, продолжая улыбаться и приближаясь пружинистой походкой. — Но у тебя есть кое-что, принадлежащее мне. И будет лучше, если ты мне это отдашь прямо сейчас…

Ну точно псих! Или маньяк. Живет, небось, один в этом доме и нападает на одиноких прохожих. А тетка еще нас сюда послала. Идите, говорит, по тропиночке, быстрее успеете. Интересно, куда? На кладбище? А что, вот оно самое и есть.

Я огляделась. Вокруг не было ни души, и Жанна уже далеко ушла, даже если я закричу, она не услышит…

На всякий случай я все же крикнула: «Жанна! Жанна!»

Но никто, конечно, не отозвался.

Я еще немного отступила — и вдруг во что-то уперлась спиной.

Скосила глаза и увидела, что за моей спиной — одно из надгробий семейного кладбища…

— Спасибо, дедушка! — процедил мужчина и продолжил все с той же хищной улыбкой: — Ну, все, отдавай перстень…