Мальтийское Эхо (СИ)

Мужчина заглянул в шифоньер, пустой - лишь два полотенца. Огляделся еще раз. Ни фотографий, ни картин, обои свеженаклеенные. Открыл ящик стола. Четыре тетради, исписанные крупным, быстрым и неровным почерком профессора. Сверху лежал портрет Ушакова, к которому на скрепку прицеплена записка: "В путь, Андрей! В Дозор! Ваш Г.Н.". Андрей аккуратно закрыл ящик, нежно коснулся парусов, посмотрел с грустью вдаль за окном, взял полотенце, купальные плавки и вышел.

Ирина была в легких голубых бриджах, в белоснежном топике и такой же белоснежной кепке в морском стиле. На ногах голубые кроссовки. Во время прогулки она была весела, движения легки и упруги. Ну тебе вице-адмирал Нельсон при Трафальгаре. Андрей зачем-то вспомнил его имя: Горацио. Вот почему девушка "монтировалась" с Нельсоном: Грация - Горацио!

Поплавали лишь с полчаса - у Андрея разболелась голова.

- Андрей Петрович, что с вами? Вы меня не слышите? - Она смотрела растерянно и обиженно.

- Нет, Ирина, что вы! Ландшафты изумительны! Я, видимо, немного устал с дороги.

- Давайте вернемся, и вы отдохнете часок перед обедом.

- Можно я подремлю в библиотеке? - Ему не хотелось признаться, что лечь на кровать, где, возможно умирал Г.Н., ему было трудно. - Посмотрю книги.

- Ах, вот что! Вы думаете... Дядя действительно жил в вашей комнате. Но чаще в кабинете, и спал, и умер там, на диване. - Она была поразительно догадлива! - А в библиотеку мы пойдем с вами чаевничать после обеда. Вместе, - она засмеялась.- Пока! - Упорхнула.

Он зашел к себе, поставил будильник на сотовом, лег в кровать и мгновенно заснул.

К обеду Ирина снова переоделась. Это умение женщин в каждом наряде выглядеть совсем по-другому! Зеленое платье с желтыми вставками. Волосы собраны гладким зачесом назад и скреплены зеленым шелковым бантом. Андрей тоже кое-что предпринял - побрился и надел свежую сорочку.

Обедали в столовой. Круглый стол, "венские" стулья. Помещение не вместило бы и десяти человек. В прежней, не перестроенной усадьбе, столовые располагались в самой большой комнате.

Посуда - фарфор и мельхиор, - видимо, из 30-х годов XX века. С блестящей поверхности супницы спортсменки-комсомолки смотрели блестящими глазами и улыбались ярко-красными губами. Призывали, конечно, к здоровому образу жизни и, в частности, к умеренности в еде.

Обед был очень простой, но вкусный и сытный. За обедом в основном молчали. Мария Родиславовна обронила лишь несколько фраз, что в усадьбе четыре человека: она с внучкой, Анна Никитична и Дмитрий Платонович. Последние занимаются всеми хозяйственными делами по дому и саду. Живут они во флигеле. Андрей поблагодарил за обед, сказал, что ему нравится в доме, хочется посмотреть и сад, и окрестности.

Ириша открыла бабушке, что гость написал повесть об апостоле Павле, та ответила спокойно: "Геша знал, кому доверить наше дело". В заключение она сказала, что чаевничает после обеда обычно у себя, а Иришка в библиотеке.

В библиотеке был уже готов чайный стол: самовар, красивые чашки, тарелки с домашним печеньем и вазочки с вареньем.

- Это все Анна Никитична. Мы с вами как-нибудь заглянем к ним во флигель. Там чудесно!

Внимание Андрея привлекла обстановка. По всей ширине одной из стен, от пола до потолка, располагался дубовый книжный шкаф. Такие шкафы называли "шведскими". У двух больших венецианских окон с тяжелыми вишневого цвета портьерами стол, покрытый зеленым сукном. На столе лампа: два амура поддерживают зеленый стеклянный абажур. Четыре полукресла, тоже дубовые, обитые черной кожей, у одной из стен - солидный диван, тоже, видимо, сочетание дуба и черной кожи, прибитой желтыми гвоздиками. Андрей живо представил себе кабинеты советских академиков по фильмам середины XX века. Эти диваны с высокой прямой деревянной спинкой и орнаментом поверху...

- Что, понравился диван? Такой же точно в кабинете внизу. - Ирина прервала его раздумья.

- Я подумал, что на... - он осекся.

Он представил себе, как лежал на таком диване профессор в свои последние дни.

- Я подумал, что крупные ученые, писатели, художники и музыканты, хотя и оставляют после себя свои творения, оставляют умирать на черной коже кусочки истины.

- Позволю себе возразить, - серьезно сказала девушка. - Истина в мыслеобразах, в вибрациях Вселенной, и умереть с телом человека не может.

Попили чай. Ирина молчала, Андрей тоже молча оглядывал книжные полки.

- Сейчас начало третьего, ужинаем мы в семь часов. В вашей комнате, в ящике стола тетради дяди, они пронумерованы, возьмите сюда первую. Я говорю сюда, так как, может, потребуется моя помощь. Он торопился: писал то в тетради, то на отдельных листочках; я помогала ему разбирать бумаги и подклеивать. А мне, пожалуйста, принесите вашу повесть. Жду с нетерпением!