Мальтийское эхо

Вот прошли десять минут, прошли и двадцать, но ни причала, ни людского оживления не обнаруживалось. Ни людей, ни машин, ни пароходов. На душе «заскребли кошки». Случайный прохожий в ответ на вопрос «Где пассажирский терминал?» указал обратное направление! Человек без багажа и, судя по раннему утру, наверняка работающий где-то рядом. Как он может ошибаться? Да что же опять за «непонятки»! Нет, нужно двигаться дальше, в прежнем направлении. До отхода парома всего сорок минут. Билеты есть, но нужно пройти таможню, сдать багаж.

И вот удача! По совершенно пустой набережной движется такси. Андрей остановил машину, чуть не угодив под колеса. В такси двое мужчин. Запросили 10 евро.

— Да, да, конечно! — вскричали уставшие и издерганные путники.

И ровно через 20 секунд езды, за ближайшим поворотом, оказался небольшой причал. И люди есть, и большой паром.

Вере, естественно, не жалко было этих евро, но «накипело», и повод высказаться «убедительно» в русской традиции и на русском разговорном наречии был «железным».

— Андрей, закрой уши! Сейчас из моих уст польется настоящая «матросская брань». Платоныч научил когда-то. Как филолог филолога. Метафоры ярчайшие и крепчайшие!

Оба мужчины, тоже небритые, арабской внешности, секунду назад имевшие довольные лица от нечаянного барыша, вдруг «спали с лица». По мимике лица и жестам Верочки они поняли, что дамочка «таки против» и сильно.

Андрей, дабы смягчить международную обстановку, достаточно напряженную уже, быстро по-английски объяснил мужчинам, что эта русская взволнована видом моря и декламирует с выражением «Белеет парус одинокий» — стихотворение великого русского поэта о мятежном духе русского народа. Для убедительности и наглядности он показал рукой на парусник, действительно одиноко маячивший в дали моря.

Паром, по сути, морское судно средних размеров, назывался «Жан Паризо де ля Валетт». На двух палубах размещались пассажиры, их было сейчас не много, в «брюхо» парома заползали автомобили и багаж.

Наши туристы спешно прошли пункты контроля, сдали багаж и поднялись на верхнюю палубу. Выбрали удобные места в мягких креслах на корме. Множество кресел рядом были пусты. Они молчали, успокаиваясь от недавних тревог. «Снежная Королева» после вспышки ярости никак не могла прийти в себя.

И только, когда судно отошло от береговой линии на пару километров, Вера взяла Андрея за руку и сказала тихо, как будто примиряясь с чем-то:

— Как жаль, как жаль, Андрей…

— О чем ты, Вера?

Она не ответила сразу. Смотрела на исчезающие в утреннем тумане очертания крепостей и соборов. Затем тихо проговорила:

— Мы как вон те уже еле видимые прибрежные камни, обнажающиеся изредка из-под воды… Как мы порой бываем обнажены, если с нас снять наряды успешности и благовоспитанности… Подвержены ударам волн судьбы и случая. А те валуны, что сейчас под нами, на глубине в сотню метров, находятся в покое, под защитой… Надо защищаться, все время надо защищаться…

— Ты хочешь сообщить мне что-то новое и важное? Или просто поискать во мне защиты и утешения? — мужчина положил свою руку на руку женщины.

Она молчала.

Тогда он решил отвлечь ее от раздумий и пошутить:

— Я с месяц назад наблюдал по телеку за диалогом двух известных режиссеров. Они горячо спорили. Один спрашивает: «Вот зачем вы в «Трех сестрах» раздели догола сестер и даже Вершинина?». «Вы что, не понимаете?» — кипятился второй, — «Я хочу показать этим зрителю, что они не защищены! Это новая, концептуальная режиссура!»

Вера Яновна лишь улыбнулась, но начала говорить о своей проблеме:

— Мне вчера поздно вечером позвонил мой директор института. Я очень удивилась. Я ведь, ты знаешь, в телефон вставила другую «симку», о которой знают лишь Иришка, бабуля и зам. директора по научной работе. В сдержанной форме, но в достаточно повелительной манере, он сказал, что ему позвонили из МИДа и попросили передать мне их просьбу быть более, как там выразились, «цивилизованной» в общении с Ричардом Старки. Все! Без комментариев! А вот уже директор засуетился: если этот Старки важное официальное лицо или исследователь, то контакты с ним могут быть полезны институту. Мой директор — старый хитрый лис: «Осторожненько так, говорит, понять: кто он и что, выведать его намерения, но не выдавая полностью своих… Все как обычно в нашей работе с иностранцами».

— Он что, этот англичанин, поплывет за нами на Сицилию? — Андрей Петрович невольно оглянулся.

— Не знаю, но вполне вероятно. Ах, Андрей, я так не хочу, чтобы этот скользкий тип угрем полз за моими пятками, вынюхивая, выглядывая.

— Мне думается, дорогая Верочка, наедине-то с этим Ричардом мы еще можем «валять дурака». По-нашему, по-русски, на русском. Хотя… у него может быть спрятан диктофон… Но из МИДа лишь просьба, ничего документального…

— В этой организации привыкли, чтобы понимали даже намеки…