Малые Боги. Истории о нежити

Вечером, когда сгустились ненадежные июльские сумерки, Хлюп отправился в путь. Рыдоложка – река только по названию, а по сути – ручей. Плавать по нему не слишком удобно, по большей части приходилось пробираться лягушачьим ходом. Наконец болотистые берега раздвинулись, обнаружилась гладь открытой воды. Была она раз в пять побольше купальни, а вот глубиной подкачала, да и дно было иловатым. Но рыба здесь тоже водилась, главным образом караси, какие в озере не выживали. Караси испуганно глазели на Хлюпа. Тому тоже было странно видеть дикую рыбу, не знающую хозяина. Живет такая неясно зачем и помирает непонятно для чего. Но наводить здесь свои порядки Хлюп не мог, эта вода была не его.

Хатку Хлюп сыскал без труда, но внутрь не полез. Так только Каркадил может, а вообще-то в подводном мире хамство не приветствуется. Стучать под водой можно разве что камешками или зубами, так что Хлюп деликатно поскребся, ожидая, когда владелец хатки вынырнет для переговоров. Что тот давно Хлюпа учуял, сомнений не было.

Ответа не последовало. Хлюп подождал немного, еще раз поскребся, позвал:

– Кастор Бобрыч, выдь на минуту. Поговорить надо.

– Чего тебе? – наконец отозвался Бобрыч.

– Беда у меня, сосед.

– Да уж знаю. Слухом вода полнится.

То, что в запруде уже все в курсе дела, ничуть Хлюпа не удивило. Скорость звука в воде куда как больше, нежели на воздухе, слухи тут расходятся едва ли не мгновенно. Людям чудится, что под водой тишина, а на самом деле болтливей рыбы существ нет.

– Помощь мне нужна.

– К себе не пущу, – быстро сказал Бобрыч. – В одном затоне одна щука живет.

– Я и не претендую! – всполошился Хлюп, которому такая лужа напрочь не нужна была. – Мне бы плотину небольшую на Рыдоложке возле Каменного моста.

– Далековато. И потом, как и где там ставить плотину? Каменный мост через Рыдоложку у самого озера. Ты что же, озеро подпирать хочешь?

– Хочу, Бобрыч. Очень хочу.

– И высоко собираешься воду поднять?

– Хотя бы на вершок – и то дело будет.

– Ты, соседушко, безумец, вот что я скажу. Ты хоть представляешь, что значит Рыдолож на вершок поднять?

– Не так это и трудно. Там дорожная насыпь – готовая плотина. У моста – бетонные опоры. Только и остается: под мостом оплот поставить.

– Ну, ты сказанул! – Бобрыч вынырнул на поверхность, уселся столбиком, чтобы отдышаться. – Это же работать придется, считай, на глазах у людей. А еще – дорожные службы. Думаешь, они будут спокойно смотреть, как мы у моста воду подпираем? Мост, конечно, каменный, но, если опоры подмыть, и он завалиться может.

– Скажешь тоже… Это тебе не Ассуанская плотина, всего-то воду на вершок поднять; ни опорам, ни дорожному полотну ничего не будет.

– Это ты людям расскажи. Боюсь только, они слушать не захотят, приедет бригада и разнесет плотину по бревнышку.

– Когда еще они приедут… А плотина на день нужна, много на два.

– За день вода подняться не успеет. Озеро большое, прикинь, какое зеркало.

– Должна успеть. Дожди прошли, приток обильный. У твоей запруды вода верхом идет.

Услыхал бы этот разговор случайный прохожий – умом бы повредился, бедняга. Но если прежде, чем сойти с ума, вдуматься хорошенько, то станет ясно, что водный житель обязан разбираться в гидрологии своих мест, если, конечно, он не желтопузый тритон и не Каркадил, недалеко от тритона ушедший. Только откуда взяться случайному прохожему ночью в болотистом лесу, вдали от троп и дорог? Разве что браконьер, засевший в охотничьем шалашике по трудолюбивую душу Кастора Бобрыча, может здесь прилучиться. Но сегодня никаких браконьеров в округе не было, это Хлюп первым делом проверил. Да и Бобрыч не то существо, чтобы торчать стоймя на виду у браконьера.

– Красиво у тебя получается, – произнес Бобрыч после некоторого раздумья. – Одного не учел: планы сметишь ты, а строить нам. По-соседски, оно, конечно, можно помочь, но ты давай всю правду выкладывай: на кой тебе у моста плотина сдалась. Пока всей сути не пойму, работать не стану.

Хлюп высунулся из воды и зашептал на ухо соседу – тихо, чтобы и толкущиеся над водой поденки не расслышали.

Выслушав всю правду, Бобрыч зашелся в беззвучном хохоте.

– Я же говорю: сдурел ты, брат! Надо же такое придумать… Среди наших тоже такие есть: придумщики с прибабахом. Тут одна семья вздумала перегородить Мологу. Река не маленькая, как сейчас помню, прежде судоходной была. Баржи поднимались от Волги до самого устья Меглинки. Бурлаки их тащили. Теперь от бечевника и следа нет, а прежде крепкая тропа была. Меглинку-то знаешь? Наша Рыдоложка в Меглинку падает, а та уже в Мологу. Выше этого места и прежде суда не ходили, а лодки до устья Волдомицы поднимались. Все, что выше Волдомицы, – не река, а сущие слезы. Там наши и принялись ставить плотину. За дело взялись всерьез, целиковые бревна пригоняли без счета, щели хворостом забивали, цементировали илом и глиной. А весной Молога вспоминала, что она не ручеек, а река, и все вдребезги разносила! Но ребята не успокаивались: чуть вода схлынет, все заново начинали. Лет пять так мучились.

– А потом?