Малый дом в Оллингтоне. Том 1

Дело в том, что он упал со своего пьедестала, был побежден серебристым голосом, милым остроумием и парой умеренно сияющих глаз. Он страстно полюбил Лили Дейл, обладая, по всей вероятности, более сильной способностью влюбляться, чем его друг, капитан Дейл, но стоило ли это того, чтобы принести себя в жертву? Этот-то вопрос и задавал себе Кросби в минуты грустных раздумий – задавал его вечером, когда ложился в постель, утром, когда просыпался и брился, и иногда после обеда, когда сквайр бывал более обыкновенного прозаичен. В такие послеобеденные минуты он слушал мистера Дейла и в то же время мысленно упрекал себя. К чему он должен переносить это, он, Кросби, который служит в Генеральном комитете, Кросби, который никому не позволит принудить себя жить между Черинг-Кросс и отдаленным концом Бэйсватера? К чему он должен выслушивать нескончаемые история такого человека, как сквайр Дейл? Если сквайр намерен наградить свою племянницу, тогда другое дело. Но сквайр не делал даже намека на подобные намерения, и Кросби сердился на себя, что не имел настолько присутствия духа, чтобы спросить о них.

Таким образом, течение любви у нашего Аполлона было не совсем гладко. Она доставляла ему удовольствие, когда он играл в крикет на лужайке или сидел в гостиной мистрис Дейл со всеми привилегиями нареченного жениха. Она также доставляла ему удовольствие, когда он сидел за бокалом красного вина, зная, что скоро подаст ему чашку кофе очаровательная девушка, которая почти бегом перебежала два сада, чтобы исполнить для него эту обязанность. Ничего не может быть приятнее этого, хотя бы человек, с которым так обходятся, и сознавал, что он похож на тельца, положенного на жертвенник, готового к закланию, с голубыми лентами на рогах и на шее. Кросби чувствовал, что он действительно похож на такого тельца, тем более что у него не доставало смелости спросить о состоянии будущей своей жены. «Сегодня же вечером я выпытаю это от старого», – говорил он самому себе, застегивая поутру свои щегольские охотничьи штиблеты.

– Как хорош он в этих штиблетах, – говорила впоследствии Лили своей сестре, ничего не зная о мыслях, которые тревожили ее жениха в то время, когда он носил красивую обувь.

– Я полагаю, мы будем возвращаться этой же дорогой, – сказал Кросби, готовясь по окончании завтрака двинуться в путь к своим занятиям.

– Ну, не совсем! – отвечал Бернард. – Мы обойдем вокруг фермы Дарвеля и вернемся через ферму Груддока. А разве кузины не обедают сегодня в Большом доме?

Кузины отвечали отрицательно, прибавив, что они не намерены даже и вечером быть в Большом доме.

– В таком случае, если вы не хотите одеваться, то могли бы встретить нас у ворот Груддока, позади фермы. Мы будем там аккуратно в половине шестого.

– То есть мы должны быть там в половине шестого и прождать вас три четверти часа, – сказала Лили.

Предложение было принято несмотря на это, и кузины Бернарда охотно согласились его выполнить. Так устраиваются встречи между неприхотливыми жителями провинции. «Ворота на задворках фермера Груддока» – это как-то дурно звучит. В романе о таких местах не следовало бы говорить, но для молодых людей, стремившихся к предположенной цели, эти задворки имели такую же прелесть, как тенистый столетний дуб в прогалине леса. Лили Дейл стремилась к своей цели, точно так же и Адольф Кросби, только его цель начинала помрачаться, как это случается со многими предметами в сей печальной юдоли. Для Лили все представлялось в розовом свете. Бернард Дейл тоже горячо стремился к своей цели. В это утро он особенно близко стоял подле Белл на лужайке и думал, что, вероятно, она не отвергнет его любви, когда он признается в ней. И зачем ей отвергнуть? Счастлива должна, быть девушка, к платью которой пришпилят восемьсот фунтов годового дохода!

– Послушай, Дейл, – сказал Кросби. В это время оба охотника, выходя с мест, где надеялись найти дичь, подошли к полю Груддока и прислонились к воротам. Кросби, пока они преодолевали последние две мили, не говорил ни слова, готовясь к следующему разговору. – Послушай, Дейл, твой дядя до сих пор не сказал мне ни слова о приданом Лили. Неужели он думает, что я намерен взять ее без ничего? Твой дядя – человек опытный, он знает…

– Я не буду говорить, опытен ли мой дядя или нет, но ты, Кросби, сам опытен. Лили, как тебе всегда было известно, ничего своего не имеет.

– Я не говорю о том, что есть у Лили. Я говорю о ее дяде. Я всегда был откровенен с ним и, влюбившись в твою кузину, тотчас объявил свои намерения.

– Тебе бы следовало спросить его, если ты считал подобный вопрос необходимым.

– Если считал подобный вопрос необходимым! Клянусь честью, ты, Бернард, удивительно невозмутимый человек.

– Послушай, Кросби, ты можешь говорить, что хочешь о моем дяде, но не должен говорить слова против Лили.

– Кто же намерен говорить что-нибудь против нее? Ты еще мало понимаешь меня, если не знаешь, что я больше твоего должен заботиться о защите ее имени от всяких нареканий, я считаю ее моей Лили.