Малый дом в Оллингтоне. Том 1

После этого между сквайром и его невесткой ничего больше не было сказано о будущем молодых людей. Сквайр не говорил ни слова о денежном вспомоществовании, даже не намекнул о своей готовности благословить молодых людей на новую жизнь, как следовало бы родному дяде сделать в подобном случае. Разумеется, и мистрис Дейл ничего не сказала по этому предмету. Сквайр ни под каким видом не хотел открывать мистрис Дейл своих намерений. Положение было неприятное, это понимала та и другая сторона.

Бернард Дейл все еще находился в Оллингтоне и оставался там во все время отсутствия Кросби. Все, что мистрис Дейл хотела бы высказать, вероятно, было бы ему высказано, если бы Бернард не оставался таким же замкнутым, как и дядя. Кросби по возвращении большую часть времени проводил с Бернардом, и, весьма естественно, между ними происходили откровенные разговоры о двух девушках, причем Кросби старался показать своему приятелю, что его расположение к Лили становится сильнее.

– Я полагаю, тебе известно желание моего дяди, чтобы я женился на старшей кузине, – говорил Бернард.

– Я уж давно догадался.

– И мне кажется, что брак наш состоится. Она милая девушка и хороша без изъянов – прямо как золото.

– Да, правда.

– Без притворства скажу: я влюблен в нее. Притворяться не в моем характере. На днях, может, сделаю ей предложение и надеюсь, что оно будет принято. Сквайр твердо обещал мне восемьсот фунтов из доходов своего поместья и сверх того содержать нас в течение трех месяцев ежегодно, если мы этого пожелаем. Я твердо ему сказал, что меньше взять не могу, и он согласился.

– Ты, кажется, с ним в хороших отношениях.

– Еще бы! Между нами никогда не было пустых разговоров о родственной любви, долге и т. п. Мы понимаем друг друга, и этого достаточно. Он находит удовольствие быть в хороших отношениях со своим наследником, а я нахожу удовольствие быть в таких же отношениях с ним.

Думаю, следует признать, что в словах Бернарда Дейла было много здравого смысла.

– Что же он сделает для младшей сестры? – спросил Кросби. – При этом вопросе внимательный наблюдатель заметил бы в его голосе легкое волнение.

– Гм! Ничего не могу сказать тебе по этой части. На твоем месте я бы спросил его. Дядя мой – прямой человек и любит делать все напрямик.

– Нельзя, кажется, нельзя. Я уверен, однако же, что он ни под каким видом не отпустит ее с пустыми руками.

– И я так думаю. Однако помни, Кросби, я ничего не могу сказать тебе, на что ты должен рассчитывать. Лили тоже хороша, как золото, и если ты любишь ее, я на твоем месте спросил бы дядю, – так, знаешь, в нескольких словах, – что намерен он сделать для нее. Хотя это и послужит в ущерб моим интересам, потому что каждый шиллинг, который он подарит Лили, пойдет из моего кармана, но, ты знаешь, я не такой человек, чтобы думать об этом.

Не станем разбирать, какой был взгляд у Кросби на вещи подобного рода, но можем сказать, что для него решительно было все равно, из чьего бы кармана ни выходили деньги, лишь бы только попадали в его собственный. Когда Кросби вполне уверился в любви Лили, то есть когда получил от нее позволение объясниться с дядей и обещание Лили переговорить со своею матерью, он объявил сквайру свое намерение. Кросби сделал это откровенно и благородно, сделал как человек, который, требуя многого, предлагал со своей стороны тоже немалое.

– Ничего не могу сказать против этого, – отвечал сквайр.

– Я должен же, однако, получить ваше позволение жениться на ней.

– Зачем же, если на это согласны она и ее мать: я думаю, вам известно, что я не имею над ней никакой власти.

– Она не выйдет замуж без вашего благословения.

– Лили очень добра, если оказывает такое уважение дяде, – сказал сквайр, и слова его прозвучали в ушах Кросби леденящим холодом.