Малый дом в Оллингтоне. Том 1

Какие Кросби делал уверения, что он не желает этого, не желал бы и не мог бы желать, читатель узнает в самом непродолжительном времени. Он рассудил, что все денежные вопросы можно оставить в том самом положении, в котором они находились. Главная цель Кросби состояла в том, чтобы убедить Лили, что по обстоятельствам с той и другой стороны день свадьбы должен быть отложен, – в этом отношении Лили вполне поняла его. Быть может, в течение следующих трех дней представится какой-нибудь случай, который объяснит мисс Дейл все это дело. Во всяком случае, Кросби высказал свое намерение благородно, так что никто бы не мог осуждать его.

На следующий день они все отправились верхом в Гествик – все, то есть Лили и Белл, Бернард и Кросби. Цель их поездки заключалась в том, чтобы отдать два визита, один весьма благородной и высокой особе, леди Джулии Де Гест, а другой – особе более скромной и ближе знакомой, мистрис Имс. Так как поместье Де Геста лежало на дороге в город, то молодые люди заехали сюда и совершили наиболее важное посещение прежде другого визита. Нынешний граф Де Гест, родной брат леди Фанни, бежавшей с майором Дейлом, был холостой джентльмен, посвятивший себя преимущественно разведению рогатого скота. А так как он разводил скот весьма хорошо, находил в этом занятии беспредельное удовольствие, употреблял на это всю свою энергию и воздерживался от всякого рода грубых, резко бросающихся в глаза привычек, то каждый согласится, что он стал полезным членом общества. Он всегда являлся закоренелым тори, который охранение всех своих интересов поручал представителю его партии и который редко сам приближался к столице, разве только по случаю выставки рогатого скота. Это был невысокого роста, коренастый мужчина, с красными щеками и круглым лицом, до обеда его всегда можно было видеть в очень старой охотничьей куртке, таких же штанах, гетрах и очень толстых башмаках. Большую часть времени он проводил на открытом воздухе и умел одинаково хорошо способствовать размножению дичи в своем поместье и разводить быков. Он знал каждый акр своей земли, каждое дерево на ней, знал так хорошо, как иная леди знает украшения своего будуара. В какой-нибудь изгороди не было лазейки, величину и расположение которой он бы не помнил, и не было тропинки, о которой бы он не знал, откуда и куда она идет, почему и для чего она проложена. В отношении доходов со своего поместья он считался в прежние годы довольно бедным человеком – даже очень бедным, если рассматривать его как графа. В настоящее же время он был далеко не беден, бедственное положение его отца и деда служило для него уроком и научило жить по средствам. Говорили даже, что он становится богачом, имеет значительный капитал – положение, в котором не был ни один из лордов Де Гестов в течение многих поколений. Его отец и дед слыли за больших мотов, а этого графа некоторые называли скрягой.

В наружности его проглядывало мало аристократического, но все же сильно ошибся бы тот, кто подумает, что лорд Де Гест не гордился своим положением в обществе, и что это положение не было мило его сердцу. Первый его предок был возведен в звание лорда во времена короля Джона, и в Англии было только три лорда, которым грамоты пожалованы раньше его. Он знал, какие привилегии предоставляло ему происхождение, и не имел ни малейшей склонности отказываться от них или позволять, чтобы их уменьшали. Правда, он не требовал их громогласно. Проходя земное свое поприще, он не рассылал во все стороны герольдов, которые бы возвещали о шествии лорда Де Геста. Накрывая стол для своих друзей, что делалось, впрочем, в весьма редких случаях, он угощал их просто, со старинным, спокойным, скучным радушием. Можно сказать, что лорд Де Гест никому не заслонял дорогу, если только ему не мешали действовать по-своему, зато в противном случае в нем рождалось сильное озлобление, и если кто-нибудь его задевал, он готов был идти против целого света. Он вполне сознавал свое высокое значение, видел в особе своей до последнего волоска особу графа и в грязных штиблетах так же величественно являлся между своими быками, как явился бы, блистая звездами, на каком-нибудь церемониале между своими собратьями-лордами в Вестминстере. Да, он был граф вполне, и гораздо лучше проявлял достоинство, чем те, которые используют высокое происхождение для устраивания каких-нибудь пышных церемоний. Горе тому, кто бы принял его старое платье за признак грубой, грязной деревенщины! Некоторые несчастные совершали такую ошибку и оказывались вынуждены нести весьма тяжкое покаяние.