Малый ледниковый период. Как климат изменил историю, 1300–1850

Даже если нынешнее потепление обусловлено исключительно естественными причинами, в будущем парниковый эффект может усилиться из-за использования человечеством ископаемого топлива. Было бы опрометчиво игнорировать даже теоретические сценарии, поскольку мы движемся по неизведанным климатическим водам – и по ним же придется плыть нашим потомкам. В этом смысле мы ничем не отличаемся от средневековых фермеров или крестьян XVIII века, которые принимали погоду такой, какой она была. Сегодня мы можем прогнозировать погоду и моделировать климатические изменения, но в глобальном масштабе мы все так же уязвимы к капризам природы, как и те, кто пережил голод 1315 года или великие штормы времен Непобедимой армады, – просто потому, что нас стало очень много, и мы тесно связаны экологическими, экономическими и политическими узами. К счастью, теперь у нас появляются научные данные, которые во всей полноте показывают потенциальную угрозу. Мы также знаем, что должно быть сделано, и у нас есть немало инструментов, чтобы приступить к изменениям. Но для принятия мер по сокращению выбросов парниковых газов и минимизации последствий природных катаклизмов растущему мировому сообществу потребуются альтруизм и желание работать на благо всего мира, а не отдельных стран, с заботой о наших внуках и правнуках, а не о мелкой сиюминутной выгоде. Политические конфликты, эгоистичные национальные интересы и активное лобби международного бизнеса до сих пор препятствуют достижению соглашения о нашем общем будущем.

Более ста лет назад биолог Томас Гексли призывал нас «склонить голову перед фактами». Сегодня факты смотрят нам в лицо, но мы не проявляем должного смирения. Как недавно заметил британский дипломат сэр Криспин Тикелл, «в целом мы знаем, что делать, но нам не хватает на это воли»[284]

. Перипетии малого ледникового периода вновь и вновь напоминают нам о нашей уязвимости. В новую климатическую эпоху было бы разумно извлечь уроки из прошлого.

Послесловие

Первое издание «Малого ледникового периода» вышло в 2000 году – практически в средневековье научной палеоклиматологии. Тогда я отмечал, как трудно изучать изменения климата даже в относительно недавнем прошлом (как в случае с малым ледниковым периодом) из-за нехватки надежных инструментов, из-за непоследовательных исторических записей и неточных данных о климате, в том числе взятых из таких темных источников, как монастырские книги. Историки до сих пор в неоплатном долгу перед замечательным историком и метеорологом Хьюбертом Лэмбом, который неутомимо изучал малый ледниковый период и климат последнего тысячелетия. Его исследования штормов в Северной Европе, написанные в основном в 1970–80-х, по сей день считаются наиболее авторитетными работами. Новаторские труды французского историка Ле Руа Ладюри и других ученых, изучавших урожаи винограда в Европе, также расширили наши знания о климате малого ледникового периода. Однако до недавнего времени мы располагали куда более скудными данными о климате его первых столетий.

По мере того как я забирался в самые темные уголки истории, моя задача по составлению хронологии климатических сдвигов XIII–XIX веков требовала расставлять самые широкие сети и зачастую строить догадки. Я старался выйти за рамки привычных стереотипов – описаний ярмарок на льду Темзы или знаменитого «года без лета» – и рассмотреть малый ледниковый период с глобальной точки зрения. Даже поверхностный взгляд на литературу позволяет увидеть обрывки и фрагменты климатических данных, а также множество человеческих реакций на непредсказуемые, постоянно меняющиеся температуры в таких отдаленных местах, как Китай, Новая Зеландия, Северная и Южная Америка.

Еще в 1990-х, когда я занимался исследованиями и писал эту книгу, климатические изменения не входили в политическую и научную повестку. К этой проблеме скептически относились даже историки и археологи. Если кто-то заговаривал об изменении климата в присутствии археологов, дискуссия обычно скатывалась к обсуждению концепции экологического детерминизма – упрощенной гипотезы XIX и начала XX века, сторонники которой объясняли ключевые исторические события, такие как появление сельского хозяйства, влиянием климатических сдвигов. Экологический детерминизм был развенчан задолго до того, как я написал эту книгу, – причем настолько основательно, что меняющийся климат стал считаться незначительным фактором развития человеческой истории последних 2000 лет и даже более ранних эпох. Но затем заявил о себе рекордный Эль-Ниньо 1997–1998 годов – и начались активные дискуссии об антропогенном глобальном потеплении, вызывавшие нервную дрожь у мирового научного сообщества.