Малыш 21 века

– Да давно, но не так. Ты днем занята чем-нибудь? Может быть, встретимся, шампанского попьем, как встарь, если тебе можно. Я не занят для такой оказии и могу подъехать в любое доступное колесам место. Если не можешь сегодня, давай, договоримся на «когда сможешь.»

– Сегодня я ехать никуда не могу – ко мне днем приходят ремонтеры и уборщики, но ты, если хочешь, можешь приехать. Я живу теперь одна и готовлю дом на продажу. У тебя есть GPS – записывай мой адрес. Давай, пожалуйста, быстрее – ко мне уже пришли.

Малыш все записал, как ему сказали.

На автопилоте он поставил 2 бутылки шампанского в морозилку и поймал свое отражение в зеркале около дверей. Отражение было не хуже, чем полчаса назад, но его оно почему-то не устроило. Он даже не понял, что именно его не устроило и почему. Но через пару минут он понял, что подсознательно он хотел бы выглядеть как можно более узнаваемым, но как сделать такое пока не знал.

За несколько дней до их разлуки тридцать слишнем лет назад он представлял из себя польского режиссера порно фильмов пана Груцу и таким, наверное, ей запомнился. Тогда он был не брит и носил висячие на польский манер усы, у него были длинные волосы и румяные щеки.

За годы жизни без Райки все это куда-то подевалось. Он посмотрел на себя еще раз и подумал, что можно, конечно, купить и наклеить усы, потому что так быстро ему своих не отрастить, но что делать с остальным волосяным покровом и очками и сединой?

Малыш почти что с ненавистью потер свою бритую так не кстати щеку и поймал себя на крамольной мысли, что не узнаваемости он хочет, а понравиться. Его даже в жар от такого кинуло, но мгновенно и охладило – зачем ему нравиться пожилой женщине, когда он с успехом нравится молодым. Что-то было не так во всей этой логике, но понравиться ему все равно хотелось.

Стоя под душем он додумал эту мысль, и сформулированной и отмытой выглядела она примерно так: годы расставания напоминают из себя телеграфную ленту, разорванную на полуслове, но сохраненную. Неважно, где и как эти разорванные полуслова были все это долгое время, но вот они встретились и соединились в месте разрыва. За годы проведенные врозь два полуслова прошли разные испытания: они пожелтели, загнулись с краю и стали хрупкими не как телеграфная лента, но, соединенные в одно слово, они все равно несли свой первоначальный смысл, и было неважно, кто и как из них выглядел.

Во время размышлений под душем Малыш от напряжения не пользовался водой. Сухое мыло перестало мылить, и это вернуло его в действительность. Он успокоил себя, что возраст женщин ему не так важен, а важно другое.

Шампанское было охлаждено, Райкин адрес введен в его смартфон. Малыш перекинул через руку пиджак из прошлого столетия и направился в гараж.

Их билдинг по-прежнему считался престижным местом жительства. В основном здесь жили молодые семьи без детишек. Возрастной отбор происходил натуральным образом: когда семья обзаводилась потомством, то обычно покупала себе дом, а квартиру свою в билдинге продавала или сдавала в рент. Таким образом полуляция здания была относительно молодой – не старше 40 лет. Бывали, конечно, исключения: одинокие родители с детьми и пожилые люди, переросшие желание и необходимость владеть домом или истинно состоятельные патриоты Уэстчестера, не желающие менять его на флориды и каролины.

Малыш помнил время, когда 80% квартир были заселены японцами. Это было в далекие 80-е, когда японская экономика шагнула за океан и довольно удачно пустила в штатах корни. Японцы сделали абсолютно верный шаг – приехали в Тулу со своим самоваром, иначе говоря все большие корпорации привезли на работу своих служащих с их семьями и скарбом.

Малыш с семьей из последних усилий тогда только вселился в это здание и по недалекости ума считал, что за ковры и лампионы в коридорах, подписное искусство на стенах лобби и недобитых самураев в лифтах и прачечной они платят слишком много денег.