Малыш 44

Сойдя с поезда, Лев и Раиса задержались на перроне, ожидая, пока остальные пассажиры не скроются в здании вокзала. Было уже поздно, но темнота еще не наступила, и, чувствуя себя словно голыми, они сошли с платформы и поспешили в лес.

Когда они подошли к тому месту, где спрятали свое снаряжение, Лев остановился, переводя дыхание. Запрокинув голову, он смотрел на макушки деревьев и думал, а правильно ли поступил, уничтожив письмо. Не оказал ли он своим родителям медвежью услугу? Да, он понимал, почему они захотели изложить на бумаге свои мысли и чувства: им нужно было наконец обрести покой. Но и Раиса была права, когда заметила ему:

— Наверное, так тебе удается спать по ночам, заставляя себя забыть то, что случилось днем?

Она даже не знала, насколько была права.

Раиса коснулась его руки.

— С тобой все в порядке?

Она поинтересовалась у него, что было написано в письме. Лев даже подумал о том, что лучше солгать ей, сказав, что там были сведения о его семье — кое-какие личные подробности, о которых он совсем забыл. Но Раиса наверняка догадалась бы, что он врет. Поэтому он признался ей, что порвал письмо на мелкие кусочки и выбросил их в окно. Он не захотел читать его. Его родители могут упокоиться с миром, полагая, что облегчили душу. К его радости, она не стала подвергать сомнению его решение и больше не возвращалась к этому вопросу.

Разбросав руками опавшие листья и рыхлую землю, Лев и Раиса достали свои вещи. Затем они сняли с себя городскую одежду, намереваясь переодеться туристами, чтобы не вызвать подозрений и не разрушить собственное прикрытие. Раздевшись догола, они замерли на мгновение, глядя друг на друга. Может, всему виной была опасность, может, присущий ему авантюризм, но Лев вдруг захотел жену. Однако, не зная, как она теперь к нему относится, он боялся сделать первый шаг и просто ждал, как если бы они никогда не занимались сексом раньше, как будто они первый раз остались наедине и не знали, что можно, а что нет. Раиса первой взяла его за руку. Этого было достаточно. Он притянул ее к себе и поцеловал. Они убивали вместе, лгали вместе, строили планы и претворяли их в жизнь — тоже вместе. Они превратились в преступников, и им противостоял весь мир. Пришло время закрепить и оформить их новые отношения. И можно было только пожалеть, что им не суждено навсегда остаться здесь, в лесу, чтобы жить настоящим и купаться в чувствах, которые они испытывали друг к другу.

* * *

Лев и Раиса вошли в город со стороны туристического маршрута. Подойдя к ресторану Базарова, они шагнули через порог в главный зал. Лев затаил дыхание, ожидая, что сейчас крепкие руки схватят его сзади. Но здесь никого не было — ни агентов, ни милиционеров. Они могли ничего не опасаться, по крайней мере сегодня. Базаров торчал на кухне и даже не обернулся, хотя и слышал, как они вошли.

Поднявшись наверх, они отперли свою комнату. Под дверь была подсунута записка. Лев опустил их сумки на кровать и взял в руки записку. Она была от Нестерова, датированная сегодняшним числом.

Лев, если ты вернулся вовремя, как и планировал, давай встретимся сегодня в моем кабинете в девять вечера. Приходи один. Захвати с собой все документы по тому делу, которое мы с тобой обсуждали. Лев, очень тебя прошу, не опаздывай.

Лев взглянул на часы. У него оставалось полчаса.

Тот же день

Даже вернувшись в Управление милиции, Лев не хотел рисковать. Он спрятал свои бумаги среди официальных документов. Шторы в кабинете Нестерова были задернуты, поэтому разглядеть, что делается внутри, было невозможно. Лев вновь взглянул на часы: он опаздывал уже на две минуты. Не совсем понимая, к чему такая точность, он постучал в дверь. Не успел он опустить руку, как та отворилась, словно Нестеров стоял за нею и ждал его, и генерал втащил его внутрь с неожиданной быстротой и проворством, пинком ноги захлопнув за ним дверь.

Нестеров двигался с несвойственной ему торопливостью. На столе у него лежали материала дела, которым они занимались. Он схватил Льва за плечи и заговорил хриплым, сдавленным голосом:

— Слушай меня очень внимательно и не перебивай. В Ростове меня арестовали и вынудили признаться во всем. У меня не было другого выхода. Они взяли мою семью. Я рассказал им все. Я думал, что смогу убедить их помочь нам, убедить дать делу официальный ход. Они доложили о нем в Москву. Но потом нас обвинили в антисоветской агитации. Они полагают, что ты затеял свою личную вендетту против государства и хочешь лишь отомстить. Они отмахнулись от собранных нами улик, объявив их поддельными и сфабрикованными пропагандистской машиной Запада: они уверены, что ты и твоя жена — шпионы. Мне не дали выбора. Они оставят мою семью в покое, если я сдам им тебя и все сведения, которые мы собрали.