Мама, это ты?

Окружающие подёрнулись синеватой пеленой, а потом я оказалась в кабинете майора Терлеева. В безопасности. Вот только мой любимый там, а не здесь. И теперь мне надо как-то дождаться, при этом не умерев от волнения. Да, похоже, успокоительные препараты сегодня на меня не действуют. Жаль.

Глава 28. Возмездие

Князь Олег Степанович Репнин

Положа руку на сердце, я и без упоминания дыбы хотел тесно «пообщаться» с Урусовым, но когда он приказал отправить мою любимую на пытки…

Майор Терлеев, руководивший операцией, тактично сделал вид, что сломанная рука и разукрашенная морда взятого под стражу князя – это досадная случайность. Так в протоколе задержания и написал, мол, действия полицейских (к коим я не имею никакого отношения) отличались корректностью – его обезвредили  с помощью блокирующего артефакта. А руку он сам сломал – упал неудачно, когда пытался избежать соприкосновения с артефактом. И лицом тогда же ударился.

Нос сломал.

Синяки под оба глаза получил.

Губы в мясо разбил да передних зубов лишился.

Так бывает, когда в процессе падения «нечаянно» задеваешь мебель. И того, на чью жену не единожды покушался.

— Эх, Нина, Нина, что же ты раньше не сказала, что твой муж – мудак? — покачал я головой, вспоминая, как она причитала, когда её вызвали на допрос.

Меня туда тоже пригласили, как главу рода Репниных.

Да, она давно Урусова, но при этом продолжает оставаться моей сестрой. И, несмотря на все свои ядовитые выпады против Катерины и детей, ничего криминального не предпринимала. Даже на уровне решений, не говоря уже о конкретных действиях. Думала, что всё само случилось, мол, справедливость (в её понимании) восторжествовала. Ну а когда она восторжествовала так, как должна торжествовать, ей вдруг стало страшно.

До кишок пробрало.

Шутка ли, мужа арестовали вместе с его помощником (которого, кстати, тоже в процессе задержания славно разукрасили), а саму вызвали на допрос. Ну как вызвали: привезли  под конвоем в Управление, пригрозили арестом, если чистосердечно во всём не признается. Адвоката положенного вызвали. Правда, не того, который обычно обслуживает Урусова, а моего. Что поделать, доступа к счетам супруга она не имеет, а услуги юриста стоят весьма недёшево. Да и арестовали те счета на время разбирательства.

— Чёрт, я этого Мунди, похоже, никогда не закончу, — проворчал под нос, вновь протирая запотевшие окуляры. — Осталось-то всего ничего, а я никак не могу сосредоточиться. Отвлекаюсь на всё подряд, а ведь время поджимает…

Надо собраться. Отрешиться от воспоминаний, забыть на время о том, что сестра у меня – полная дура. Хорошо, хоть не преступница, но мороки от этого будет…

Не подумайте неправильно, я только рад, что она не окажется за решёткой, но ведь теперь мне за неё отвечать. Содержать. Контролировать, а то мало ли, что может взбрести в голову обиженной женщине.

Дети опять же, которые племянники. Воспитаны они в духе Урусовых, что печально, но отказываться от попыток сделать их людьми – совершить преступление против собственной крови.

Геморрой.

— Всё, потом подумаю об этом, иначе не я добью Мунди, а он меня! — постановил я и в очередной раз вгляделся в картину.

Получилось! Сам того не заметив, я втянулся в рабочий процесс, очнувшись лишь тогда, когда на улице начало темнеть. Снял окуляры, обвёл кабинет уставшим взглядом, потом вновь вернулся к испещрённым записями листам экспертизы.

— Надо же, закончил. — От неожиданности я даже растерялся.

Пробежался глазами по форме, которую сам же когда-то и составил, чтобы максимально эффективно работать. Все графы заполнены. Действительно все! Причём аккуратно, без торопливой небрежности, даже переписывать не придётся, только копии снять, чтобы сохранить их в архиве.

И это означает, что уже завтра я оформлю полноценный отчёт и смогу всецело посвятить себя семье и подготовке уголовного дела к суду! Да, по Мунди у меня действительно конец работы, ведь Рыбоедов, кажется, собрался отказаться от публичного выступления насчёт подделки. Решил пойти на мировую, раз уж сам Ватикан сделал ему весьма заманчивое предложение.

— Может, оно и к лучшему. — Пожал плечами. — Пусть выходит на европейский рынок, развивается. Картина… наверняка её перепродадут через очередной аукцион кому-то их своих, а после она бесследно исчезнет в глубинах частной коллекции.

Пока размышлял, прибрал за собой весь инструментарий. Картину и результаты экспертизы запер в сейфе, после с наслаждением потянулся, да так, что суставы захрустели!

— Домой! — постановил сам себе, вот только буквально на пороге кабинета меня остановила настойчивая телефонная трель.

Как назло, трубку взять, кроме меня, было некому – все давно разошлись по домам. Рабочий день давно закончился.

— Алло? — преодолев малодушное желание запереть дверь, так и не ответив на звонок, я поднял трубку.

— Олег Степанович, хорошо, что я до вас дозвонился! — в трубке раздался голос майора Терлеева. — Прошу вас срочно подъехать ко мне, открылись новые обстоятельства дела, и, боюсь, они вам не понравятся…