Мама на нуле

Здесь вы найдете информацию от психологов и психотерапевтов, которая поможет лучше понять, что происходит с родителем в состоянии выгорания или депрессии, откуда появляется агрессия, частый спутник выгорания, и какие другие трансформации могут стать частью путешествия под названием «Родительство».

Практики самопомощи

В тяжелой ситуации нет ничего лучше индивидуальной помощи специалистов. Но часто случается, что родитель не располагает возможностью обратиться к такому ресурсу и не находит точек опоры в ближнем окружении. В этой главе вы найдете техники, которыми сможете помочь себе сами, когда почувствуете усталость или истощение. Простые и эффективные практики бережного отношения к себе. Мы проверяли.

Списки срочной помощи

Эту главу мы могли бы назвать «Шкатулка настроения». Открывайте ее в минуты грусти и перебирайте находки, как когда-то в детстве перебирали мамины украшения. Рецепты, фильмы, книги, сайты и мотиваторы – что-то из наших списков обязательно откликнется в самом сердце, вызовет улыбку и вернет радость быть здесь и сейчас.

Часть I. Истории нуля

Пятнадцать историй родительского выгорания

История первая

Алина

«В одиноком родительстве страшнее всего бессменность»

Алина Фаркаш. 36 лет. Во втором браке (8 лет). Двое детей: сын от первого брака (11 лет), дочь от второго брака (4 года). Родилась в Москве. Живёт в Раанане (Израиль)

#развод

#одиночество

#отсутствиеПомощи

#сложныеОтношенияСмамой

#первыйРебенок

Когда сыну было четыре месяца, как-то ночью я обнаружила себя на подоконнике с ним, хнычущим, в руках. Я точно помню план, который сложился у меня в голове: сейчас выброшу его в окно, потом лягу спать, высплюсь сильно-сильно, до самого донышка, а утром прыгну вслед за ним. И всё наконец закончится. Вот такой был план. И в этот момент я испугалась и совершила нечто ужасное.

Мы жили в новой квартире, мебель была еще не во всех комнатах, поэтому я принесла в пустую детскую несколько одеял и пледов, застелила ими пол, уложила сверху сына, закрыла дверь в детскую. Зашла в спальню, закрыла дверь – так, через две двери, плача было совсем не слышно. Забралась под одеяло и мгновенно заснула.

Проснулась поздно, когда было уже совсем светло, невероятно счастливая, доли секунды лежала, улыбаясь, на кровати – совершенно одна! – когда внезапно вспомнила, что я наделала. Что. Я. Наделала.

Я была совершенно уверена, что убила своего ребенка, что он запутался в одеялах и задохнулся, что он сполз на голый пол и умер от холода. Что он просто-напросто умер от ужаса, одиночества и голода – он всегда спал со мной, я его не оставляла ни на минуту! Я была абсолютно уверена в том, что одинокая ночь для такого малыша будет смертельной. Неисправимой.

Когда я добежала до детской, то обнаружила там нечто удивительное. Во-первых, он был жив. Во-вторых, не плакал. Сыну удалось сползти с одеяла на пол, но это его не убило, он с крайне довольным видом грыз угол пододеяльника, смеялся и играл с ним.

Это был первый этап. В тот момент я поняла, что дети – гораздо более крепкие, чем принято думать. А мамы – наоборот. В принципе, сын был очень спокойным ребенком, подарочным вариантом. Проблема заключалась только в том, что с его месяца я растила его одна и параллельно работала. И еще в том, что у меня метеозависимость: как только случается гроза или резкая перемена погоды, так я сразу падаю с мигренью.

Трудность в том, что у сына – ровно такая же зависимость. Поэтому плакал и кричал он только в те дни и ночи, когда я валялась на кровати абсолютно без сил, с черной пеленой перед глазами, свето- и звукобоязнью. Вот в те дни и ночи было ужаснее всего.

В одиноком родительстве страшнее всего бессменность. Я помню, что готова была отдать десять лет жизни за то, чтобы хоть кто-нибудь хотя бы один раз поменял подгузник сыну. Через семь с половиной лет, когда у нас со вторым мужем родилась дочь, я долгое время вообще не притрагивалась к ее подгузникам – просто не могла. Впрочем, границы невозможного раздвигаются в то время, когда ты неделями, месяцами, годами находишься наедине с ребенком.

Однажды мне неудачно удалили зуб мудрости – так что отек горла был виден, кажется, из космоса. Я не могла есть и разговаривать, только цедить воду через трубочку. Из-за грудного вскармливания я (дура!) не пила ни антибиотиков, ни обезболивающих и две недели валялась в болезненном забытьи. Что, впрочем, не избавляло от необходимости менять подгузники и кормить сына. И хоть немножко его развлекать. И работать.