Мама, не кричи! Терапевтическая история для тех, кто не может простить родителей

– Кто выбросил тебя? – сказал мужчина вслух и стал в голове перебирать фамилии сортировщиков, которые работали в последние дни. Потом он поспешил проверить, распечатан ли конверт и есть ли в нём что-то.

Конверт был не распечатан.

Виктор Петрович положил находку в задний карман штанов, чтобы разобраться с письмом позже, сразу после того, как разберётся с разбитой сахарницей.

Но этой ночью мужчина почти не спал, он был рассеянным и сонным. А потому о письме он вскоре забыл.

Начинался рабочий день.

В отделение зашла молодая женщина, это была коллега Виктора Петровича. Она сказала: «Здравствуйте», улыбнулась и скинула с плеч пальто с меховым воротником.

– Здравствуйте, – ответил Виктор Петрович, и потёр друг о друга вспотевшие руки. Волнение пробежало по его спине и ударило в голову.

Он хотел было вернуться в свой кабинет, сесть за рабочий стол и выпить кофе, пока работала не закипела полным ходом. Но передумал.

Виктор Петрович посмотрел на свою коллегу по имени Наташа и отметил, какая она красивая сегодня. Как и всегда. Но сказать этого вслух мужчина не мог.

– Кому я нужен? – думал он. – Старый одинокий скучный человек. Даже жена у…

В эту минуту Наташа почувствовала на себе взгляд Виктора Петровича, повернулась к нему лицом и вопросительно посмотрела на него наивными голубыми глазами.

– Что? – спросила она мягким голосом. В её глазах читался вопрос и интерес.

– Задумался, – ответил Виктор Петрович и поспешил отвести взгляд.

– Старый дурак, – думал он про себя.

– Вам очень идёт этот пиджак, – сказала Наташа, улыбнулась своим добрым светлым взглядом и пошла открывать отделение.

Виктор Петрович поднял на неё удивлённые глаза, потом перевёл их на пиджак. В эту минуту он заметил, что забыл заменить бейджик со своим именем, а старый оставил дома на прикроватной тумбочке в спальне.

Тогда Виктор Петрович вернулся в свой кабинет, нашёл клейкую ленту и отрезал от неё небольшой кусок. Он написал от руки своё имя на ней, после чего приклеил на пиджак.

– Ну хоть так, – подумал мужчина и сел на своё рабочее место.

Глава 5

Саша включила магнитофон. Она вставила кассету с записями песен «Отпетые мошенники» и нажала кнопку «play».

Уже неделю мама не разговаривала с ней. Всё из-за слов «когда ты умрёшь, я не приду к тебе на могилку». Вместе с мамой игнорировать девочку начал и старший брат Серёжа.

Сергей не разговаривал с сестрой потому, что таким образом он маму «защищал». А всё дело было в том, что мама любила делать в семье общественные «суды». И искала защиту в них.

Заключались «суды» в том, что если кто-то маму обижал или вёл себя так, как для неё было оскорбительно, она звала всех членов семьи в зал, эмоционально рассказывала о провинностях «подсудимого», о том, что она всё для него делала, а он не благодарный или поступил с ней плохо, предосудительно. Для того, чтобы втянуть в «суд» всех участников процесса, мама то и дело говорила, обращаясь по очереди лично к каждому, кроме виноватого:

– Серёжа, ну разве так можно с матерью?!

– Саша, вот он, твой «хороший» отец. Опять его защищать будешь?!

После такого «суда» всем членам семьи полагалось осуждать виноватого, чтобы не подвергнуть себя гневу «судьи». Но такая схема никогда не работала между Сашей и папой.

Саша и папа продолжали общаться и поддерживать друг друга, несмотря на любые обвинения.

Иван Андреевич был добрым и спокойным человеком. У него были ясные глаза и желание избегать конфликтов. Папа разговаривал медленно, задумчиво и любил помечтать.

– Моё любимое занятие, – делился он как-то с дочкой, – это погулять одному и подумать о жизни.

В подтверждение его любви думать о жизни у папы была собрала небольшая коллекция книг по философии, которую он время от времени читал. Один такой томик лежал на полке в туалете для приучения всех членов семьи к философии, так сказать.

Дни, когда Саша проходила через подобное «наказание» за свои провинности, давались девочке крайне тяжело. Она чувствовала себя в опасности. В такие дни в голове у неё играла самая настоящая война. Саша засыпала с тревогой и чувством того, насколько она отвратительная и недостойная любви. Это чувство мешало ей учиться и концентрироваться на других вещах.

Одним единственным лучиком света оставался папа. Он продолжал любить дочь, относиться к ней хорошо и внимательно, но осуждал сам поступок. Папа всегда выслушивал позицию Саши, не перебивал и даже, казалось, понимал её. За этот единственный луч света в тёмном царстве осуждения девочка была привязана к папе особенно сильно. И всегда оправдывала его, когда «суды» вершились над ним.

Саша сделала музыку потише и прислушалась к звукам за дверью своей комнаты. Она теперь делала это часто, потому что ждала чего-то плохого. Что её будут громко обсуждать в зале или по телефону со всеми на свете.

Так и оказалось.

– Ты понимаешь, Лен, ну что это такое. Мать вообще не жалеет. А если я умру завтра! Вот она меня сама в могилу и сведёт. Ты меня точно понимаешь! – говорила Ольга Владимировна своей подруге по телефону и, казалось, смакует собственное несчастье.