Мама Папа. На вершине успеха

— Ты ЧТО сделала?! — глаза у Даши были точно размером с блюдца.

— Проследила, — Мария Афанасьевна пожала плечами, будто это было само собой разумеющимся.

— Ты за ней проследила?! — Даша все еще не могла уяснить себе ситуацию. Она представляла себе мать в плаще, шляпе, темных очках, крадующейся вдоль стены. Это была очень смешная картинка, даже пришлось головой помотать, чтобы вытряхнуть из нее эти кадры дешевого черно-белого детектива восьмидесятых годов.

— Да мне все равно надо было в магазин, ну, я и подумала: схожу в дальний, там и выбор больше…

— И внезапно он ближе к Иркиной школе, ага… И по какой-то неизвестной причине ты в него пошла, сделав крюк через школьный двор, да?

— Да, а что тут такого? Зато теперь мы все знаем. Я только одного не поняла, это Иркин парень или той, другой, с которой она подралась.

— Она что?! — Даша не могла поверить своим ушам.

Она реально ощущала себя в каком-то второсортном сериале. Подралась?! Ее Иришка?! Отличница, «комсомолка, спортсменка и просто красавица»? Как такое вообще возможно?

— Ты вот мне сейчас говоришь, что наша Ира с кем-то подралась?

— Ну, как подралась. Вцепились друг в друга, как кошки, их быстро растащили.

— А почему они подрались?

— Так я тебе говорю, а ты меня не слушаешь. Они сначала стояли говорили…

— Кто?

— Дочь твоя и этот рыжий, я откуда знаю, кто он? И тут он наклоняется ее поцеловать, а та уже несется, наскакивает на нашу девочку… Ух, так бы и дала ей. Но мне ж нельзя было из укрытия показываться.

— Мама, какое укрытие? — Даша схватилась за голову. Это был какой-то дурной сон. Дочь дерется, мать в шпионы подалась. Она что, в параллельном мире сегодня проснулась?

Когда дочь с поцарапанной скулой попыталась проскользнуть к себе в комнату незамеченной, Даша не пыталась помешать. Лишь крикнула вслед:

— Если что, я в курсе событий на школьном дворе. Только не спрашивай, откуда я все знаю, это тебя убьет. И я все еще готова ничего не обсуждать, просто быть рядом, так и знай.

Из-за двери что-то тоскливо всхлипнуло, но на этот раз дверь не открылась.

* * *

Посиделки за чаем Даши с мамой проходили в полумраке. И говорили они почему-то шепотом.

— Мам, ты мне только одно скажи: тебе как вообще это все в голову пришло? Ты фильмов насмотрелась?

— Да я всегда так делала, — вдруг хохотнула Мария Афанасьевна, а Даша уставилась на нее, будто увидела впервые. Для начала — мама довольно редко смеялась, и, что странно, Даша это только сейчас поняла, а потом… Всегда так делала?!

— Погоди-погоди, то есть ты хочешь сказать, что проследить за кем-то — это у тебя в порядке вещей?

— Тебя послушать, так я преступник. Ты не забывай, я выросла в небольшом поселке, у нас там нравы были другие, все про всех всё знали. Или хотели знать. Мы не приучены были друг с другом разговаривать по душам, как вы сейчас. Я вам с Иркой даже завидую. А мне как было про твою жизнь узнавать? Ты же со мной не делилась. Где-то сама в окно за тобой подгляжу, как ты с Витькой своим у подъезда прощаешься. Где с мамами из класса посплетничаю. С одноклассницами твоими в магазине встречусь случайно, тоже что-нибудь спрошу. Так вот по кусочкам собирала твою жизнь.

Даше стало неудобно. С одной стороны, эти признания растрогали ее. Это значит, что маме было не все равно. И ее «оставьте в покое» было не таким уж незыблемым правилом. Она только не знала, как подступиться, как поговорить, снова сблизиться. Но с другой-то стороны, это же вмешательство в чужую жизнь. Как в замочную скважину подглядывать.

— Мам, ты же сама мне всегда говорила, что нельзя лезть в чужую жизнь. И тут такие откровения…

— Так это не чужая жизнь. Это же твоя жизнь, а ты мой ребенок, значит, немного и моя.

— То есть тебе в мою жизнь можно, а мне в твою нельзя? Ты вспомни, как ты меня гоняла, когда я хвостом за тобой ходила, когда мелкой была. Или когда влезла в ваш спор с отцом тогда, ну, ты помнишь…

— Сравнила тоже! Я же мать, я же за тебя отвечаю, за ребенка за своего: взрослый за НЕ взрослого, улавливаешь? А ребенку где место во взрослой жизни? Пусть даже материнской. Моя жизнь — это моя жизнь. Я тебе это всегда говорила. И когда ты меня папой попрекала после его похождений налево, и когда советы по работе давала. Нет, это так не работает. Извини, если обидно, но уж как есть. Для тебя и для Машки я все сделала, что могла. Но и от своей жизни не отказалась. Вот так вот.

В повисшей паузе Даша уловила что-то такое, с чем раньше не сталкивалась. Да, она все еще помнила все свои обиды и претензии к маме, особенно когда дело касалось их с папой отношений. Она не могла простить маме ее гордость, которая привела к разводу и лишила их с сестрой отца. Они, конечно, виделись, и выходные с папой были иногда такими счастливыми! Главное было — не задумываться, что и он тоже виноват в этом разводе.

Даша внезапно как будто растеряла свою обиду и стремление во всем винить родителей. Поставила себя на место матери — и поняла: сама бы она тоже терпеть не стала. С чего бы? Взрослые люди так и поступают: принимают решения, живут свою жизнь, а не терпят безрадостное существование «ради детей», которые легко «считывают» всю эту безнадегу.

В этот момент Даша вдруг увидела маму иначе. Не так, как раньше. Не как маму, а как просто женщину за 50, немного уставшую, но все еще привлекательную, ухоженную, следящую за собой. Гордую, сильную, немного ворчливую, но зато готовую действовать в любой момент. Как отдельного человека, который ничего не должен никому, кроме себя. Даша просто залюбовалась.

— Удивительно иногда, как все складывается, — улыбнулась она маме, — никогда я про это так не думала. И не подумала бы, наверное, если бы не Иркина драма, и не твой шпионаж этот дикий. Но ничто не случайно, выходит. Этому надо было случиться, чтобы и мы с тобой могли поговорить.