Мамба в СССР. Черный курсант

— А, по-вашему, значит, — хмыкнул генерал, — ну, ладно. Правильно сделал, что отправил.

— Бинго получил от меня трое суток, а Махади все десять.

— Хорошо, пусть так и будет. Ну и имечко у этого Бинго! Дед, понимаешь! Усраться и не жить. Негры, блин.

— Наши имена на их языке тоже могут звучать не очень красиво.

— Может быть, может быть... Но по их возвращении ты вопрос-то закрой, не к чему наверх докладывать. Потянем пока, пусть горячие негры немного поостынут в камерах.

— Я так и сделаю.

— Ну и хорошо, а теперь расскажи-ка мне, что там произошло в семье капитана Пупкина?

* * *

Наступил день отправки на гауптвахту. С утра явился старшина и, вызвав нас, повёл за собой.

— Так, всё с собою взяли? — на всякий случай уточнил он.

— Взяли.

— Хорошо. Пошли тогда, записку об аресте заберём, да продовольственный аттестат выпишем и, как говорится: вперёд и с песней в Харьков!

— А почему в Харьков? — спросил я.

— В Сумах гарнизонной гауптвахты нет, гарнизон слишком маленький, а в Харькове есть. Вот туда и поедем. Понятно?

— Понятно.

— Это хорошо, что понятно. Сидеть, вероятнее всего, будете в одиночке. Но если там ещё разноцветные будут, тогда вместе вам сидеть, в одной камере. Ну, там видно будет.

Так, балаболя обо всём подряд, он повёл нас в автопарк. Вскоре мы с вещами уселись в кунг Газ-66. Рыкнув мотором, небольшой грузовик медленно покатился в сторону ворот.

Из кабины слышался довольный смех старшины, что с комфортом расположился на пассажирском месте. Для него это была бесплатная поездка в областной центр за покупками.

Водила подъехал к выезду из училища и бибикнул, чтобы дневальный по КПП открыл ворота. Услышав сигнал, тот выбежал и, повозившись с замком, распахнул их настежь.

Газон тут же выехал и, набирая скорость, повернул за угол, помчавшись по городским улицам. Путь «шишига» держала в сторону трассы Сумы-Харьков. До самого Харькова ехать нужно было часа три, может, чуть больше.

Трясясь в кузове, прикрытом брезентом, мы смотрели на улицу. Я с чувством обычной неизвестности, а Гану с откровенным страхом. Ну, бойся, бойся, обезьяний хвост.

Ехать в шишиге — ещё то удовольствие! Через час твоя задница становится такой же деревянной, как и скамейка, на которой ты сидишь. А ещё эти бесконечные подпрыгивания на ухабах и просто немилосердная тряска на любой неровности.

В Харьков мы заехали уже в подходящем настроении и с нежеланием сидеть на «губе» (так называется гауптвахта на армейском сленге, если кто не знает).

Здание гауптвахты оказалось приземистым двухэтажным строением, с обширным подвалом, в котором скрывались ряды разных по объёму камер. Позади здания гауптвахты размещался обширный двор и крытая площадка для прогулок, забранная сеткой-рабицей и закрытая на замок. Антураж этого воспитательного заведения впечатлял сразу и бесповоротно. Едва наша машина въехала на территорию гарнизонной губы, ворота тут же закрылись, беспощадно отрезав нас от внешнего мира.

— Ну, пошли, арест-команда, оформляться к дежурному, — махнул рукой старшина.

Войдя в здание дисциплинарной тюрьмы, мы почти сразу попали в комнату дежурного по гауптвахте. Старый, обветренный, как скалы, вечный старлей мельком взглянул на нас.

— Это ты откуда негров привёз? А, понятно, — протянул он, прочитав наши сопроводительные документы. — Сумы! Чёрные артиллеристы, да? А? А-ха-ха-ха!

— Точно, товарищ капитан, — подтвердил Загинайко, — они самые. Драчуны!

— Дрочили, что ли? — заржал старлей. — В туалете? Их увидели и показательно посадили, чтобы больше не теребили свои шланги, да?

— В смысле драку организовали.

— Ну, это банальщина. И кто организовал драку?

— Кто-то из них.

— Это как-то само собой разумеется. Но кто именно, сержант или курсант? — ткнул в нас авторучкой старлей.

Мы молчали. Старшина оглядел нас с ног до головы, на секунду задумался и выдал свою версию:

— Сто пудово затеял сержант. Ну, а виноват, как и всегда, рядовой.

— А, ну это понятно. Сержанту трое дали, а рядовому десять. Сержанту вообще можно было ничего не давать, но замполиту виднее. Похоже, он тоже понял, что дело тут не чисто.

— Не чисто, но Дед Бинго выкрутится везде, он словно уж!

— Словно Мамба, чёрная Мамба, — вклинился я в их разговор.

— А? — не понял старлей.

— Не лезь, Бинго, — одёрнул меня старшина.

— Так его Дед зовут, по фамилии Бинго? Точно! — ещё раз взглянув на записку об аресте, чуть ли не восхитился старлей. — Вот это да! Ну, слушай тогда меня, Дед… Посадим тебя в одиночную камеру, потому как фрукт ты тёмный, да к тому же сержант, а значит, будешь сидеть в одиночке. А то подговорит твой африканский кореш кого, и устроят они тебе тёмную, а нам потом проблемы.

— Не устроит.

— Я с тобой спорить, сержант, не собираюсь! Понял?! — вдруг заорал старлей, судорожно одёргивая китель, на котором блестели петлички со звездой в венке.

— Понял!

— Сдавайте документы, вынимайте всё из карманов и снимайте ремни.