Манчестерская тусовка

Диджей поставил «Golden Years»,[65] и Фея начал торопливо листать страницы своего альбома, где были собраны изображения разных жестов. Боуи где-то в начале 70-х некоторое время учился в Европе на мима. Вот сейчас заиграет «Port of Amsterdam»,[66] и там вообще для каждой строчки есть какой-нибудь жест — даже для той, в которой говорится: «Он поднялся, засмеялся, застегнул свои штаны». Джейк миллион раз видел, как при этих словах Фея самозабвенно гладит себя по ширинке. Слишком часто, чтобы можно было по-прежнему находить в этом что-то смешное.

— Пойду еще туда загляну, — сказал он и кивнул в сторону зала «Рокси».

Танцзалы размещались в бывших погребах, стены которых покрывал грубый слой штукатурки. В зале «Боуи» были развешаны всевозможные портреты Боуи, которые некрасиво топорщились на неровной, выкрашенной «политексом» поверхности.

В зале «Рокси» висели такие же изображения Брайена Ферри, а еще — огромная фотография Лу Рида, которую увеличили с задней обложки его альбома «Transformer». В отличие от зала «Боуи», в «Рокси» привязанность к названию ощущалась не так сильно. Джейк прошел под низкой аркой, и на мгновенье в голове у него смешались две разные песни. Боуи пел про «золотые годы», а этажом ниже в это время гудел какой-то более мрачный, перегруженный басами трек. Джейк на секунду задержался, пытаясь угадать, что там играет.

Спустившись, он услышал, как последние такты «Warm Leatherette»[67] Грейс Джонс плавно переходят в «Homo Sapiens» Пита Шелли. На неровном круге танц-пола танцевал сам с собой Кевин Доннелли, он плавно двигался в такт музыке и ни разу не сбился с ритма. На нем была обтягивающая виниловая футболка и штаны в стиле группы «Клэш» — вещи, которые надоели Джонни и он решил их отдать.

Джейк сошел с ковра на паркетный пол и начал нащупывать ритм, понимая, что тот будет намного медленнее, чем он рассчитывал: амфетамин разрывал его тело с мощью шквальной волны. Кевин Доннелли оглянулся и улыбнулся Джейку. На веках у мальчика лежали голубые тени, скулы были покрыты блестками в стиле диско, а на одной из щек красовалась черная мушка. Все это вместе называлось белым диско-трэшем: мальчишеское воплощение Дебби Харри.[68] Джейк моргнул и попытался сосредоточиться — надо было все-таки постараться поймать ритм.

Время медленно подползало к часу ночи, и только теперь они поставили «The Passenger».[69] Джейк был оглушительно пьян и до предела разогнан «скоростью». Джонни соображал не лучше его, но готов был спорить с Джейком на любую тему, какую бы тот ни выбрал.

— Да нормальная песня! — говорил он. — Тебе же вроде нравится Игги Поп?

Из колонок гремели строчки припева, очень похожие на то, как распевают в пивнушке: «Ла-ла-ла — ла-ла — ла-ла!» — Джейк не сомневался, что такой припев — дело рук Боуи. Танцпол был забит до предела, народ суетливо размахивал руками и ногами, как будто бы это не дискотека, а канкан.

— Да ты вслушайся в текст! — кричал в ответ Джейк. — Он же выдран из какого-то романа. Явный Боуи, Игги там и близко нет!

Песня вся была про то, как нужно куда-то там смотреть и ничего не делать. Каждая строчка — об отчужденности и прочей дури, из которой состоит вся эта претенциозная писанина боуианства. Ничего общего с Игги, который поет всегда законченными простыми фразами о том, как он существует и что делает — даже если речь идет всего лишь о том, что ему все осточертело и он в отчаянии ищет только одного — ВЕСЕЛЬЯ.

— Да что ты мелешь? — возмущался Джонни.

Джейк шевелил губами, но из горла рвалось наружу так много слов и все они были до того исполнены злобой, что смысла было не разобрать.

— Боуи, — снова пытался объяснить Джейк. — Таскается за Игги, типа потому что сам он ничего не может. У Игги получается, а у него — ни хрена.

— Чушь собачья. Это Боуи — би. А Игги — гетер.

— Боуи — никто. Дружок-прихлебала, который примазывается к чужой гениальности и купается в лучах славы других, потому что самому смелости не хватает чего-нибудь добиться.

Джонни ходил вокруг Джейка и говорил всем, кто стоял поблизости: не желаете ли, мол, послушать.

— Этот парень утверждает, что Боуи приходится бегать за Игги Попом, потому что… почему?

Джейк был убежден в своей правоте. Вращаясь на месте, он оглядывал горящими глазами людей вокруг, их прически и одежду, то, под какую музыку они пытаются танцевать — все разом, весь этот хрупкий ночной стиль. «Спид» делал вещи вокруг ярче и отчетливее, и Джейк понимал, что без Игги все это было бы не больше, чем представлением гомиков-мимов. Настоящие вещи, реальное отчаяние было бы здесь невозможно, если бы не такой человек, как старина Иг. Будь тут один только Дэвид Боуи, вся эта комедия гроша бы ломаного не стоила.

А Джонни все что-то говорил.

— Ну, так что ты там хотел сказать? Что Боуи — ничтожество, прихлебала и таскается везде за Игги, чтобы казаться круче?

И тут из толпы раздался еще чей-то голос:

— А, ну это как Джейк таскается за тобой, что ли?