Мандарины

— Но ведь эта кампания пойдет на пользу не правым, а СРЛ, а движение в этом очень нуждается! — заметил Самазелль. — После выборов ситуация изменилась, и, если мы будем упорствовать, желая угодить и волкам, и овцам, СРЛ крышка, — с жаром добавил он. — Успех коммунистов заставит многих колеблющихся вступить в компартию, а многие бросятся от страха в объятия реакции. С первыми ничего не поделаешь, зато другие могут прийти к нам, если мы открыто атакуем сталинизм и пообещаем перегруппировку независимых от Москвы левых сил.

— Странные левые, которые сплотят антикоммунистов вокруг антикоммунистической программы! — заметил Дюбрей.

— Вам известно, что нас ждет? — рассерженно спросил Самазелль. — Если и дальше так пойдет, то через два месяца СРЛ будет представлять собой всего лишь маленькую группу интеллектуалов, порабощенных коммунистами, одновременно презираемых и управляемых ими.

— Никто нами не управляет! — возразил Дюбрей.

Анри будто сквозь туман слышал эти взволнованные голоса. В настоящий момент на судьбу СРЛ ему было наплевать. Единственный вопрос заключался в том, в какой мере Жорж говорил правду. Если только он не солгал от начала и до конца, отныне невозможно будет думать об СССР так, как думали прежде, придется все пересмотреть. Дюбрей ничего не желал пересматривать, он укрывался за скептицизмом; Самазелль только и ждал подобного случая, чтобы выступить против коммунистов. Анри вовсе не хотел порывать с коммунистами, но и обманывать себя тоже не хотел.

Он встал:

— Весь вопрос в том, чтобы знать, правду сказал Жорж или нет. А пока все разговоры впустую.

— Я того же мнения, — сказал Дюбрей.

Ламбер и Самазелль вышли вместе с Анри. Едва закрылась дверь, как Ламбер проворчал:

— Дюбрей и правда подкуплен! Он хочет замять это дело. Но на этот раз номер не пройдет.

— К несчастью, комитет всегда поддерживает его, — заметил Самазелль. — По сути, СРЛ — это он.

— Но «Эспуар» не обязана подчиняться СРЛ! — возразил Ламбер.

— А! Вы поднимаете важный вопрос! — улыбнулся Самазелль и добавил мечтательно: — Разумеется, если бы мы решились заговорить прямо сейчас, никто не смог бы нам помешать!

Анри удивленно посмотрел на него:

— Вы планируете разрыв между «Эспуар» и СРЛ? С чего вдруг?

— Если и дальше так будет продолжаться, то через два месяца СРЛ перестанет существовать, — сказал Самазелль. — Я хочу, чтобы «Эспуар» пережила его.

Широко улыбаясь, он удалился, и Анри облокотился на парапет набережной.

— Я спрашиваю себя, что он затевает! — сказал Анри.

— Если он хочет, чтобы «Эспуар» снова стала свободной газетой, он прав! — заметил Ламбер. — Там снова устанавливают рабство, здесь убивают! И кто-то еще хочет, чтобы мы не протестовали!

Анри посмотрел на Ламбера:

— Если Самазелль предложит разрыв, не забывай, ты обещал мне: в любом случае ты поддержишь меня.

— Хорошо, — сказал Ламбер. — Но предупреждаю тебя: если Дюбрей надумает замять дело, я уйду из газеты и продам свои акции.

— Послушай, нельзя ничего решать до тех пор, пока не подтвердятся факты, — возразил Анри.

— А кто будет решать, что они подтвердились? — спросил Ламбер.

— Комитет.

— То есть Дюбрей. Если он пристрастен, то не даст переубедить себя!

— Пристрастие и в том, чтобы дать убедить себя без доказательств! — с некоторым упреком сказал Анри.

— Не говори мне, что Жорж все это выдумал! Не говори, что все эти документы поддельные! — с жаром возразил Ламбер. Он подозрительно взглянул на Анри: — Ты действительно согласен с тем, что если это правда, то о ней надо рассказать?

— Да, — ответил Анри.

— Тогда все в порядке. Я поеду в Германию как можно скорее и клянусь тебе, что не буду там терять времени даром. — Он улыбнулся: — Тебя подвезти?

— Нет, спасибо, я немного пройдусь, — ответил Анри.